Брат Ульбрихт улыбнулся:

– А если бы тебя дали хорошую цену?

– Продал бы, ваше преосвященство. Я грешен.

– Мы все грешны… – Епископ посмотрел на Рууда. – Милость Сестры с нами, брат. Это действительно вор Ильмар. Я знаю и другие вопросы… но это уже не нужно. Это Скользкий Ильмар. Вор из воров, искусник, грабитель древних могил…

– Прости меня, святой брат…

– Ты прощен. Уже прощен. Отвечай на вопросы, и все с тобой будет хорошо.

Откуда в его слабом теле бралось столько силы? Я сразу успокоился, будто глупый ребенок, впервые вкусивший таинства веры…

– Брат Рууд, кто еще знает о нем?

– Никто, брат Ульбрихт. Ильмар исповедовался… и я понял, кто рядом со мной.

– Рука Сестры… – снова сказал епископ и сложил руки лодочкой. Я последовал его примеру, и минуту мы молились вместе молча.

– Скажи, Ильмар, где принц Маркус?

– Я не знаю, святой брат…

– Отвечай правду, Сестра слышит тебя через меня.

– Я не знаю, брат Ульбрихт! Тогда, на побережье, он словно сквозь землю провалился! Я пытался его найти, но не смог.

– А зачем ты его искал?

Я пожал плечами. Если уж Сестра меня сейчас слышит, то и видит, наверное. Поймет. Что я могу сказать, как объяснить? То ли привязался я к мальчику, то ли объяснений хотел, то ли помочь собирался…

– Отвечай, Ильмар.

– Не знаю. Зла я ему не хотел.

– И правильно делал. Проклят будет во веки веков тот, кто убьет его, ввергнут в холод адский, в пустыни ледяные… а уж о земном наказании слуги Сестры озаботятся!

Я вздрогнул. В глазах епископа блеснул такой яростный огонь… такая святая вера! Словно не о мальчишке, родными преданном, Домом проклятом, говорил, а об одиннадцати предателях, Искупителя толпе отдавших…

– Не бойся, Ильмар… – Епископ почувствовал мое замешательство. – Не к тебе мой гнев. Так ты не ведаешь, где Маркус?

– Нет.

Епископ вздохнул. Задумался. Брат Рууд стоял в сторонке, беззвучный, неподвижный, словно и дышать разучился.

– Не может быть, что ты случайно сюда пришел… рука Сестры тебя вела… Брат Ильмар, скажи, что тебе дал мальчик?

– Титул…

– Тщета! Что еще?

– Кинжал.

– Покажи мне его.

Брат Ульбрихт повертел кинжал, вгляделся в узоры на рукояти и лезвии, в свирепый профиль выгравированного орла. Движения были умелы и осторожны – видно, побывал он в страже храмовой, имел сноровку с оружием обращаться.

– Да, да… и впрямь кинжал Дома… – без всякого интереса произнес он. Вернул мне оружие. – Все?

– Все, святой брат.

– Скажи, а мальчик научил тебя Слову?

– Нет.

– Ты хотя бы слышал, что он произносит, когда тянется в Холод?

– Нет… он одними губами шептал…

– Движения рук? Позу? Интервал времени между Словом и Холодом?

Я молчал, сбитый с толку неожиданным потоком вопросов.

– Ваше преосвященство, – заговорил Рууд. – Искусный магнетизер, полагаю, способен погрузить Ильмара в сон, и тот вспомнит многое.

– Да, возможно…

Епископ будто ослаб. Не оправдал я его надежд… а не велит ли он сейчас выставить меня из храма – прямо на площадь, к разъяренным стражникам?

– По крайней мере мы узнаем интервал и двигательную фазу Слова, – рассуждал Рууд. – А возможно, что в магнетическом сне Ильмар сумеет и прочитать речевую формулу по губам мальчика…

– Это все равно ничего не даст, – возразил епископ. – Ничего…

– Но Сестра привела Ильмара к нам!

– Возможно, для того лишь, чтобы мы укрыли Ильмара. Он заслужил покровительство Сестры хотя бы тем, что спас Маркуса с каторги.

– Но если хоть малейший шанс…

– Да, конечно. – Епископ поднял взгляд на Рууда. – Ты молод, преисполнен надежд и оптимизма. Ты горишь святым огнем подвижничества. Ты прав, брат Рууд, это я слишком стар и немощен, чтобы строить пустые надежды… Брат мой, ты повезешь Ильмара в Рим. Ты сопроводишь его к Преемнику Искупителя, и, если будет на то Божья воля – это поможет нам… поможет всем нам. Брат Рууд, подойди ко мне!