Вообще-то она обращалась ко мне, но в моих ответах жена явно не нуждалась. Ей вполне хватало самой себя, а о других она никогда особо не задумывалась. Поэтому несчастный таксист за те тридцать восемь минут и пятнадцать секунд, пока вёз нас до аэропорта, несколько раз вздохнул, глядя на меня с мужским сочувствующим пониманием.

— Ты рад? — Оксана задаёт прямой вопрос, так как я никак не отреагировал на её романтическое «вдвоём».

Рад ли я?

Сложно ответить однозначно. Я и сам не знаю, что сейчас чувствую. В нормальном отпуске я не был уже давно. Поэтому отдохнуть и немного развеяться не помешает. Однако за последние даже не сутки, а восемь часов, находясь с женой на одной территории, я вымотался так, что не совсем понимаю, что сейчас чувствую. Усталость, какую-то необъяснимую неудовлетворённость, граничащую с раздражением, но уж точно не радость.

— Конечно, — отвечаю вопреки, лишь бы избежать очередного потока вопросов.

— И я тоже, — мурлычет, одаривая довольной улыбкой, берёт меня под руку и в совершенно несвойственном ей порыве проявления чувств льнёт, прислоняясь головой к моему плечу, изображая при этом любовь и излучая собой счастье.

Наверное, в этом и заключается миссия каждого женатого мужчины — делать свою женщину счастливой.

С Оксаной мы поженились четыре с половиной года назад. Наш брак скорее больше похож на деловое соглашение, чем на союз по большой и чистой любви. Но бывает ли она, эта самая любовь, в современном мире?

У меня звонит телефон, и мне приходится освободиться от полуобъятий жены.

— Извини. Это с работы.

— Андрей, ну сколько можно? — стонет Оксана с несчастным выражением лица и закатывает в остром недовольстве глаза. — Неужели обязательно звонить людям, когда у них отпуск?

— Мы ещё не улетели, — замечаю мягко, ловя себя на том, что это не такая уж и плохая мысль.

Оксана обиженно надувает губы и демонстративно идёт к зоне контроля.

— Слушаю, — отвечаю Стасу, отмечая, что не я один залипаю на грациозной походке «от бедра» своей жены.

— Говорить можешь? Вы уже улетели?

Странный вопрос, если учесть, что Стас смог дозвониться.

— Нет. Ещё в аэропорту. На контроле. Если ничего срочного, то я лучше перезвоню. — Иду подавать документы следом за женой.

— Тебе сестра не звонила? — огорошивает вопросом.

Сестра? При чём здесь Света?

Вопрос Ларионова заставляет остановиться на месте.

— Вчера я ей звонил. А что?

— А сегодня?

Ужасно раздражает, когда люди отвечают вопросом на вопрос. Но ещё больше бесит, когда тянут резину.

— Нет. Стас, что случилось? — давлю интонацией, желая получить чёткий, внятный ответ по существу.

— На рабочем телефоне два пропущенных звонка. Один номер твоей Светланы, второй, следом же, какой-то Покровской Алины, — зачитывает Стас. — Знаешь, кто это?

— Без понятия. — Хмурюсь, стараясь припомнить. Но это имя мне ничего не говорит.

Странно другое. То, что Света вдруг решила позвонить на рабочий номер. Зачем?

Вывод напрашивается только один, и он мне не очень нравится.

— Ты не перезванивал?

— Нет. Решил сначала тебе. Мне позвонить? Или сам?

— Сам позвоню, как только пройду контроль.

— Ты долго ещё будешь разговаривать? — выговаривает мне Оксана недовольным тоном, вонзая в меня выразительный взгляд.

— Скинь мне второй номер, — прошу Стаса и отключаю звонок.

Подхожу к жене. Стоит, будто мы не знакомы. Делает вид, что обиделась.

Только на что?

Кстати, обижаться по поводу и без — тоже женская прерогатива. Как-то несправедливо выходит. Нас и здесь, получается, обделили.

— И что там? — небрежно интересуется жена, всем своим видом показывая, что ей абсолютно безразлична эта информация. Но, видимо, любопытство оказывается сильнее.