Это то, что Нейту нравится в отце и это то, что их объединяет. Они похожи. Они оба предпочитают молчать о том, что чувствуют, причем им комфортно в этом молчании, и как будто ничего больше не нужно. Это приятное молчание. Обволакивающее.

В голове каша из мыслей, фраз, ощущений и эмоций. Прошел всего один вечер и половина ночи, а у него такое чувство, будто он уже неделю находится в каком-то подвешенном состоянии, словно ищет выход из густого, похожего на молоко тумана и никак не может найти.

А еще голова кружится, и он отодвигает от себя стакан, потому что уверен – если сделает хоть глоток, его вытошнит прямо на кухонный стол.

– Что-то случилось? – отец осторожен – прощупывает почву.

Нейт кивает и проводит ладонью по своему лицу. Ему жарко и холодно одновременно, во рту сухо, а лицо отца расплывается перед глазами.

– Знаешь, мне показалось…

Показалось. Ему просто показалось. Все это было ошибкой, одним большим error, который стоило бы вычертить у него на лбу неоновыми буквами, чтобы все знали. Он так напортачил, черт.

– Показалось, что ты встретил свою пару?

Нейт молчит и стучит пальцами по столешнице.

Когда-нибудь он свихнется от той кучи мыслей, что распирают его череп, заставляя виски болеть.

– Я пойду спать, хорошо?

Отец натянуто улыбается уголками губ и кивает, провожая сына взглядом, когда он поднимается наверх.

Ему просто нужно дойти до своей кровати и лечь спать.

До кровати, на которой, растянувшись, спала Мел всего сутки назад. Неужели прошло так мало времени?

Он хватается за ручку, смыкает пальцы на холодном металле и останавливается, слыша тоненький скрип двери соседней спальни.

Тереза выходит абсолютно бесшумно, крадется на цыпочках, прикрывает дверь плавно, осторожно. Нейт догадывается: у нее Дин.

На девушке пижама, но Нейт все равно за каким-то чертом спрашивает, когда она подходит:

– Вы же не..?

– Господи, конечно нет, идиот, здесь ведь наши родители!

Она сонная и взъерошенная, трет глаза и осматривает Нейта с головы до ног.

– Ты только что пришел?

– Ага.

– Ты ведь был не с Мел, правда?

Упоминание Мел вызывает физическую боль. Серьезно. Он просто жмурится, потому что у него рябит в глазах, а сердце колет.

– Тереза, не сейчас…

– То есть, ты хочешь сказать, что просрал единственную девушку, которая была так хороша, что понравилась тебе – закоренелому одиночке?!

С каждым словом голос сестры становится все громче и громче, а последний слог она вообще выкрикивает ему прямо в лицо.

И Нейт опирается ладонью о стену, потому что его шатает.

– Пожалуйста, не сейчас, я же попросил.

– Нет. Не просто не сейчас, Нейт, а никогда. Никогда я не буду обсуждать это с тобой, потому что тупее поступка ты еще не совершал…

Кружится голова, кружится голова…

– Тереза…

– Нейт, послушай меня. Метка – это еще не все. Ты можешь искать свою истинную пару хоть до старости, но до тех пор, пока тебя тянет… Тянет к кому-то так сильно… Ты не можешь просто упустить ее…

– Тише, пожалуйста.

Язык немеет и не позволяет сказать. Попросить. Позвать на помощь.

Тереза говорит ему много вещей, и Нейт согласен с каждой из них, но он точно уверен, что уже не стоит на ногах, а скатывается на пол по стене, когда она вдруг обеспокоенно зовет:

– Нейт? Господи, Нейт, что с тобой? Мам!! Мама!

И дальше только темнота почти такая же коричневая, как глаза Мел.

И в этой темноте он вспоминает, чем закончился вечер.

– Лайонель, ты чувствуешь что-нибудь?

– Как будто… Похмелье? Наверное, мне нужно поцеловать тебя? Боже, Нейт, я совсем не знаю, как это работает.

– Какая у тебя буква?