***

Оглядываю себя в зеркало. Выбрит. Майка норм. Штаны тоже. Пахнет приятно. Из кухни ароматы запеченной семги, уж не зря я старался. Осталось только на стол накрыть и готово.

Вообще готовить я не люблю. Но матушка с детства втирала, что мужик должен уметь все, не только молотком орудовать и люлей раздавать. Отец с ней, конечно, не особо был согласен, да только она его не спрашивала. Отсюда я вот такой красивый и нарисовался: мастер на все руки.

В дверь звонят. Снимаю фартук и выхожу в коридор. Скорее всего, Надюша прибыла.

Хотел за ней заехать, все как полагается. Но она снова отказалась ехать со мной, боится что ли? Так-то я вроде не кусаюсь. По крайней мере, без предупреждений и обоюдного согласия.

Дергаю ручку и минуты две, не меньше, стою в немом ступоре. Глазами при этом, ну будем честны, пожираю Надю. Алое платье у нее такое, прямо что надо. Чуть выше колена, с рукавом три четверти, а как в нем красиво светится ее грудь… в этом V-образном вырезе. Донской, кончай пялиться, а то слюна потечет.

Волосы Надя собрала в высокую дулю, несколько локон при этом, красиво закрученые, волнами спадают на ее ангельское личико. Очков нет. Без них глаза у Нади кажутся крупнее, выразительнее. И губы чувственные, словно их поцеловали, так и манят к себе.

Твою мать… Надо думать о чем-то другом. Не о сексе уж точно. Нам с Надюшей еще два месяца играть женатиков, и будет печально рассориться из-за минутной слабости. Нет, надо держать себя в руках.

– Привет, Дима, – она улыбается, протягивая мне пальто. – Прости, что задержалась.

– Да времени еще вагон. Проходи.

Надя кивает и идёт в кухню, пакетом шелестит. Ой, а я и не увидел его. Да я как бы ничего не видел, только вырез на ее груди. И ведь не пошло все это смотрится, просто привлекательно. Женственно. Как надо, короче.

Иду следом, стараясь проветрить голову и мысли. Потом, правда, подхватываю пакет из рук Надюши и ставлю его на стол.

– Я тут купила немного, – шепчет робко и достаёт фрукты, сладости какие-то.

– Да я же говорил, не надо. У меня готовится рыба, плюс беленькая охлаждается.

– Хозяйственный? – улыбается она.

– Не для всех, и это лучше сохранить в тайне, – подмигиваю ей.

– Хорошо, тайна так тайно. Кстати, Оля... Я думаю, она не будет пить водку.

– Ну у меня вискарь есть на всякий случай, – открываю полку и вытаскиваю оттуда “Джеймсон”. Ставлю на стол в самый центр и иду за бокалами.

– Может, лучше на “сухую”? – говорит Надя и так ещё поглядывает на меня, губу кусает. Словно ей неудобно встречать гостей не на своей территории. – Хотя… ты прав, лучше выпить. Так будет проще, – помедлив, она добавляет. – Всем.

Мы крутимся туда-сюда по кухне. Я показываю Наде где приборы, тарелки, салфетки и прочая хрень. Сам же нарезаю еще закуски разные. И все это в темпе вальса, довольно шустро выходит. А потом в какой-то момент мы врезаемся друг в друга. С грохотом из женских рук летит то ли ложка, то ли вилка, я не замечаю толком. Мой жизненно важный орган в этот момент разрывается миной в груди.

Глаза в глаза. Две искры во взглядах, что норовят превратиться в пламя и сжечь, к чертовой матери, мою квартиру.

Смотрю на эту женщину и будто вижу другую. Не ту, с кем познакомился пару дней назад. Совсем не ту, что жалобно просила помочь ей со штампом в паспорте.

– Забавные у тебя кудряшки, Надюша, – Донской, ты что несешь? Какие к черту кудряшки? Тебе что, мать его, десять? Ну, с другой стороны, не про вырез же на груди говорить. Блин, лучше бы про водку разговаривали, и лучше после пары рюмок.