– Она даже не соизволила мне ответить! Посмотрела на меня, будто я ничего не стою, и отправила на разборки в деканат!

– А ты хотел с ей поспорить? – вкрадчиво спросил фамильяр.

– Да нужна она мне, еще спорить с ней! Но это было чертовски обидно, она не воспринимает меня всерьез.

– Ну так ты ученик, а она – твоя преподавательница.

– Не понял, – возмутился парень, – ты вообще за кого?

– Борис, ты ведешь себя неразумно. Не забывай о нашей связи, я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще, и понимаю об истинных причинах твоей злости. Так что заканчивай заниматься глупостями, покайся перед деканом, и отстань от Ганьон наконец. К тому же ее фамильяра не было сегодня на занятии, видимо, случилось что-то действительно нехорошее.

Парень серьезно задумался. Обычно маги появлялись без фамильяров, когда эти пройдохи выполняли секретные поручения.

– Надо проследить за ними! Что-то здесь не так, я уверен.

14. Глава тринадцатая, рассказывающая о зловещей находке

5 октября 1830 года по Арагонскому календарю

Первый месяц в Исетской Академии завершился неспокойно, и Ланж всерьез задумалась о возвращении домой. Да, там ее никто не ждал, но и на каждом углу смертельные опасности на голову не падали. Это захолустье оказалось не таким уж и спокойным, как предсказывал Гастон, и теперь бедный фамильяр неподвижно лежал на кровати, пока Соланж перекачивала в него свои силы.

Но в начале октября она заметила, что хитрый пес успел поправиться, и беззастенчиво притворялся смертельно больным. Прежняя Соланж взъярилась бы, но пришедшая ей на смену – лишь искренне обрадовалась, продолжая окружать Гастона заботой.

Декан оборотней ходил такой злой, что даже маги, ведявы и витряники не рисковали показываться ему на глаза. Онежский также не уступал ему в ярости, и вдвоем на пару они наводили ужас на всю Академию. Студенты не знали, что на самом деле случилось, и строили весьма любопытные догадки. Они сопоставили исчезновение Дианы Окской, и то рассказывали о ее исключении, то о смерти из-за несчастной любви. Тогда и всплыло много подробностей о ее неразделенных чувствах к Герману Герцогу – оборотню из богатой семьи.

Соланж тщательно отбирала подслушанные сведения, пытаясь найти только важные и правдивые. С ректором она старалась не встречаться, что было легко из-за его постоянной занятости. Однако декан магов Бунин стал проявлять к ней повышенный интерес, что сначала испугало ее, потом – разозлило, а в итоге – обрадовало. Раньше за ней толпами увивались мужчины, но за время судебного процесса и последующей травли она и забыла, что она – красивая женщина, и внимание к ней вполне естественно.

Пятого октября после ужина девушка закрылась в своей комнате, и хотела уже принять ванну, как фамильяр настойчиво закашлял.

– Что такое, Гастон? Простуда мучает?

– Твоя несообразительность, дорогая.

– Знаешь, когда ты мешком валялся на подушках, и молчал круглыми сутками, ты мне нравился больше.

– Ложь, – уверенно ответил пес. – Ты сходила с ума от страха. Теперь ты понимаешь, что чувствовал я в тот день, когда вытаскивал тебя из петли.

От жутких воспоминаний Соланж Ганьон поежилась, но на провокацию поддаваться не стала.

– Так чего ты хочешь?

– Узнать, из-за чего меня чуть не прикончили!

Украденный у Герца сверток они спрятали, и договорились, что не станут открывать до выздоровления Гастона.

– Неужели тебе не интересно, что там?

– Нет, Гастон, совершенно не интересно. Я сюда приехала не тайны исетской глуши разгадывать, а вернуться в строй, снова стать той Соланж, какой я была до трагедии с Флер. А по факту мы снова попали в передрягу, едва выжили, и теперь притворяемся, ежедневно увязая во лжи. С меня хватит, я просто хочу доработать до конца контракта, и перевестись в столицу. Там тоже есть Академия, главная во всей империи.