– Что они ещё придумали для нас?.. – перешёптывались школьники.

– Ведьма, что ли?

– Так, я не понял! Что здесь происходит?! – Директор школы влетел в зал. – Нам сейчас только аниматоров и клоунов не хватает!

– Не нужно оскорблений! Это я привела её! Рагда – наша последняя надежда! Она ведунья и экстрасенс. – Бледная измождённая женщина вскочила со стула в первом ряду.

– Вы сама-то, вообще, кто такая?! Я не понял, у нас, что, теперь школа – проходной двор?! Все приходят, уходят, приводят с собой компанию! – От возмущения Владлен Петрович задыхался и глотал большие куски слов.

– Я – мать! – вскричала диким голосом женщина и пошатнулась, лишившись последних сил.

Все, кроме директора, знали, что это – мама исчезнувшего три дня назад Семёна.

– Мой сын пропал во время уроков – школа должна ответить за него! Как вы работаете, что у вас пропадают наши дети?! И сейчас вы ничего не делаете! И полиция бездействует! Уже три дня я ничего не знаю о Сене, а вы мне указываете, что я должна! – Она подбежала к Владлену Петровичу и бросила ему в лицо: – Хорошо, что хоть один человек готов помочь нам, матерям пропавших детей!

– Нет, ну это просто возмутительно, – пробурчал директор, спасовав перед таким напором, и отошёл к широкой двустворчатой двери зала.

– Тишина! – громко провозгласила Рагда, колдунья в звёздном балахоне.

Медленно, как крылья огромной хищной птицы, её руки начали подниматься вверх. Когда кисти рук сомкнулись над головой, широкие рукава упали, собравшись тяжёлыми, грубыми складками на плечах, и открыли татуировки – неведомые, изломанные знаки покрывали всю кожу плотной сетью, складываясь в заклинания или проклятия.

Все неотрывно следили за её движениями. Мамы Семёна, Ромы и Егора, бледные, испуганные, вцепились взглядом в ведьму. Они надеялись и верили, что вот-вот правда откроется и они узнают, наконец, где их сыновья. Живые? Только бы живые! Только бы… Трое суток, двое суток… всего несколько часов, но тоже страшно…

«Егорка, хотя бы Егорка! Сыночек… Только бы живой…»

Самая яркая надежда горела в душе мамы Егора: не успела ещё выцвести и не облезла от солёных, едких слёз.

Подростки наблюдали за ведьмой с любопытством, млея от ужаса, который с каждым новым взмахом рук-крыльев всё больше наполнял их сердца, сбрасывал с ритма, заставлял замирать.

Ломаные линии открывались и вновь скрывались под тёмной материей рукавов. Появлялись на мгновение и исчезали. Точно так же вот-вот должна была открыться и вся правда.

Неожиданно этот полёт оборвался: Рагда с тяжёлым грохотом повалилась на пол, вцепилась ногтями в доски сцены и со скрежетом начала драть пол рядом с собой.

Это было ужасное зрелище. Все как один почувствовали внутри себя пронизывающую боль и убеждённость, что не эта странная, чужая женщина, а их одноклассники у них на глазах рвали, ломая ногти, в этот самый момент под собой землю, испытывая невероятное, нечеловеческое страдание. Нарушив гробовую тишину, в голос зарыдали матери. Бездействие изнуряло, мучило хуже предательства.

– Спаси их! Спаси! – молили они колдунью.

Рагда вскочила на ноги. Капюшон соскользнул на спину, обнажив лысую голову, короткую толстую шею и лицо, покрытые точно такими же татуировками, как и её руки.

– Когда тебя ударили по правой щеке, – прокричала колдунья и ударила себя по лицу, – подставь левую! – проговорила она тише и ударила себя по левой щеке.

Когда Рагда опустила руки, все увидели, что на её щеках остались припечатанными фотографии мальчишек, Семёна и Ромы, грубо вырванные с поисковых ориентировок.