– Кто есть ваш Орден? По какому закону вы будете судить меня? – я все ближе и ближе подхожу к мужику, напирая своим возмущением, он пятится к окну. – Уголовному? Может быть, Гражданскому? Или мы Конституцию Российской Федерации вспомним?

Ко мне подбежали покорные слуги мужчины с хриплым во главе и быстренько скрутили, заламывая руки. Я знал, что так будет, что меня ткнут лбом в пол к его ногам, окончательно ломая гордость, но молчать уже не было сил. Один из слуг, больно схватив меня за волосы, задрал голову, чтобы я хорошо видел мужчину, который обрел уверенность и покой. Я дергаюсь, но, чувствуя хруст в суставах и натяжение связок, осознаю, что дело кончится вывихом или переломом, и отступаю. В этот момент я пожалел, что не ходил в спортзал. В первую очередь это надо не для красоты, а для самообороны. Мужчина, оценив мою беспомощность, выпрямился и, поправляя пиджак, важно подошел ко мне.

– По нашему закону, – протяжно произнес он, – и более того, ты знал против кого идешь.

– Сволочи… ненавижу вас, убийцы, – сквозь боль брызжу слюной я, кидая ругательные слова.

– А ну! – хриплый усилил давление, я стиснул зубы от боли.

– Полно, полно, – спокойно говорит мужик, – не мучай.

Хриплый по приказу опустил мне руки, острая боль стихла. Я выдохнул, смотря на мужчину.

– Я, мальчик мой, Константин Третий. И коль ты осмелился замахнуться на нас, то МЫ сейчас твой закон, – похлопал он меня по плечу, я поморщился от боли, глотая злобу. Он склонил голову ко мне, так, что я почувствовал его злорадное дыхание, и коротко произнес: – Наслаждайся гостеприимством.

– Гнида паршивая, – подскочил я, пытаясь головой ударить его, но он быстро увернулся. – Ненавижу вас за то, что вы сделали с Настей, и я уверен, она не единственная, кому вы свернули жизнь. Лучше убейте меня сразу, я вас НЕНАВИЖУ!!!!! – истошно орал я, пытаясь вырваться и пинаться, но резкий удар в затылок, и все померкло в россыпи разноцветных искр…

– М-м-м-м, – простонал я, ощущая легкое головокружение и тупую боль в голове, словно вся мозговая ткань воспалилась не от частых ударов, а от долгих мыслей. Запускаю пыльцы в волосы, пытаясь собрать долгий день воедино по крупицам.

– Черт, – ругнулся я, осознавая, что все пережитое со мной правда. Чувствую острое желание закурить. Хорошая затяжка после годового перерыва сейчас бы стала отличным успокоительным. – Вот тебе и Новый год, нормальные люди сейчас болеют с похмелья, а я…

Открываю глаза, смотрю в идеально белый потолок. Продолговатая люминесцентная лампа подергивается синим цветом и монотонно гудит электричеством, а возможно, гул всего лишь в моей голове. Медленно поднимаюсь, резкий прилив тошноты приглушает любопытство. Стерильно-белая комната. Пол, стол, стул, потолок, стены, двери, одно окно, абсолютно все одного тона – белого. Единственное коричневое пятно – деревянное распятие над кроватью.

«Однажды в черной, черной комнате…» – мелькнула в голове детская шутка, только у меня все наоборот и совсем не смешно.

– Офигеть, – изумился я вслух, вставая с кровати, – я, наверное, в дурке?

Глянул в окно, оно наполовину тонировано белой пленкой, ни штор, ни жалюзи нет. На улице темно, может, поздний вечер, ночь или ранее утро, я совсем потерялся во времени. По очень старой привычке похлопал по карману джинсов в надежде, что вдруг в нем появилась пачка сигарет. Определенно она дала бы разрядку на данный момент. Пусто, из моих карманов выпотрошили даже последние копейки, вроде кредитка еще была.

«Черт с ней, на ней нет денег», – отмахнулся я, осматриваясь.