Я исполнила ее желание. У доктора не было оборудования, ничего не было. Когда пришло время операции, я приставила к его горлу скальпель и приказала спасти ребенка. Он так и сделал. Мне кажется, он даже выдохнул с облегчением, потому что потом, когда я читала об этом, то поняла, что Рину бы он не спас в любом случае. Когда я закрываю глаза, до сих пор слышу крики боли женщины. Перед смертью она улыбалась, когда смотрела на малышку…

Исайя Иманов никогда мне не простит, что я убила его любимую женщину. Долгих два года я ждала его гнева, и вот он передо мной.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, голос дрожит от страха.

Встает с кресла и медленно подходит ко мне, я задираю голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– Тебя. Твое тело. Душу. Волю. Жизнь, – сжимает ладонью мою шею. – Я хочу, чтобы ты страдала, чтобы каждый день мечтала сдохнуть. Останешься здесь или вернешься к тем ублюдкам, от которых я тебя забрал. Что скажешь, Лера?

Выбор без выбора.

Я молчу, ему не нужно мое согласие, он все и так знает.

Глаза мужчины опасно вспыхивают. Такого же цвета, как и у девочки, ради которой я готова на все.

– Твоя дочь… – выдыхаю я.

– Ты ее больше не увидишь, – оглушает приговором.

Я отшатываюсь от него в ужасе.

Лера

– Что? – выдыхаю в ужасе. – Ты не можешь…

– Не могу? Это только начало, Лера.

Его ненависть прокатывается по моей коже физически, я чувствую ее. Он никогда меня не простит, но я постараюсь, чтобы он это сделал. Не ради меня, ради дочки.

– Послушай, я понимаю, что ты ненавидишь меня, но Рина, она бы не хотела…

– Не смей упоминать ее имя, – рычит Иманов. – Никогда, слышишь?

Боже, я пячусь назад и киваю. В его глазах безумие. Мне страшно до дрожи.

– Я п-поняла.

Несколько секунд он смотрит на меня, а потом выходит, оставляя меня одну. Я шумно выдыхаю и обнимаю себя за плечи, меня морозить начинает, аж зубы стучат. Я боюсь пошевелиться и сделать что-то не так. Я снова плачу. Меня просто убивает эта беспомощность. Я злюсь на себя за свою трусость. Надо было стоять на своем, что бы он мне сделал? Убил бы? Да он и так это сделает, если я больше не увижу Катарину!

Не знаю, откуда во мне эта смелость взялась. Я сделала глубокий вдох и решительно вышла из кабинета. Оказалась в каком-то коридоре. Не зная, куда идти, начала бродить по дому. А потом меня словно током шибануло: меня же никто не держит здесь. Значит, я могу уйти!

Через минут десять я нашла выход из дома. Я застыла перед дверью. Может, все таки попытаться поговорить с Исайей? Заставить себя услышать?

Он не станет слушать.

Я знаю это точно, не знаю откуда, но внутри такая уверенность в этом. Я видела это по его взгляду, поведению, словам. Он не хочет ничего слышать. Мужчина погряз в своем горе. Ему нужны виновники.

Пусть ненавидит. Плевать.

Я поворачиваю ручку и выхожу на улицу. На дворе ночь и очень прохладно, несмотря на то, что сейчас лето. Я спускаюсь по ступеням и думаю, где нахожусь и в какую сторону идти. Мне нужно дойти до ближайшего дома и попросить о помощи. Мне обязательно помогут.

Босыми ногами ступаю по траве, а по телу бегут мурашки страха. Я думаю, как все хорошо получилось, я никого не встретила, никто меня не останавливает… А потом я застываю, словно статуя. До меня доходит, почему никто меня не останавливает.

Медленно поворачиваюсь и вижу недалеко от себя четырех огромных собак. Они рычат и скалятся, готовые в любой момент сорваться с места. Сердце просто перестает биться от страха. Они меня загрызут, разорвут на части. Вот почему по периметру нет охраны.