После смерти Сталина, когда, как мы помним, юного Иосифа Бродского ставили на колени в школе в Соляном переулке, «новых неофутуристов» все-таки восстановили на филфаке, и студенческая жизнь «оригиналов» продолжилась. Более того, к компании Михаила Красильникова присоединились новые яркие и талантливые персонажи: Владимир Уфлянд (1937–2007), Сергей Кулле (1936–1984), Михаил Еремин (1936 г.р.), Леонид Виноградов (1936–2004), Александр Кондратов (1937–1993), Лев Лифшиц (Лосев) (1937–2009).
Владимир Иосифович Уфлянд вспоминал: «24 апреля 1956 года мы с нашим замечательным другом Мишей Красильниковым открывали на Неве перед филологическим факультетом купальный сезон. Плыли по Неве льдины, с Ладожского озера, и мы между льдин ныряли. Кто-то стоял наготове с маленькой водки, чтобы нас быстро согреть, если останемся живы».
О филологах-экспериментаторах тогда в Ленинграде говорили многие.
Это и понятно, ведь они прилагали достаточно усилий, чтобы обратить на себя внимание.
Например, молодые люди могли запросто прилечь среди обескураженных прохожих на заснеженный или высушенный летним зноем Невский, чтобы таким образом лучше всмотреться в звездное небо, читая при этом стихи.
Красильников, как всегда, начинал:
Потом подхватывал Уфлянд:
Так называемый «поэтический круг Михаила Красильникова» (также известный как «филологическая школа») сформировался в Ленинграде в середине 50-х годов и потрясал гуманитарную общественность города на Неве до начала 60-х. Более того, арест Красильникова в 1956 году по статье 58–10 на 4 года (выкрикивал антисоветские лозунги во время демонстрации, посвященной Великому Октябрю) и три года лагерей в Мордовии лишь добавили «филологам» популярности.
Кстати, следует заметить, что, выйдя на свободу в 1960-м году, Михаил Красильников сумел восстановиться в ЛГУ и закончить его.
Отличительной чертой этого «поэтического круга» было равнение на Маяковского с его радикальным призывом «сбросить с корабля современности» устаревшие и закосневшие формы литературного творчества. «Филологи» охотно примеривали на себя маски футуристов и обэреутов, имажинистов и акмеистов, оригинально и вполне остроумно балансируя на грани взаимоисключающих течений и направлений в поэзии. Как правило, чтение стихов друзья Михаила Красильникова (да и он сам, разумеется) сопровождали хеппенингами (флешмобами, как сказали бы сегодня). Вспоминается известное истребление киселя в университетской столовой, когда «филологи» на глазах иных изумленных студентов употребили все запасы этого студенистого кушанья, сопроводив процедуру чтением своих поэтических опусов.
Столь экзотическая, совершенно недопустимая по тем временам манера выражаться была закономерным результатом интеллектуального поиска свободы (как внутренней, так и внешней) – свободы творчества, поведения и мировоззрения.