Но Костик бы жутко обиделся, если бы я хотя бы намекнула на… Кошусь на симпатичного вибро-пингвинчика с желтой бабочкой и, порозовев от мысли, для чего его используют девушки, рвано вздыхаю.

Нет, он бы такого питомца точно не одобрил.

Костик вообще был очень мнительный и нервный. Любое замечание воспринимал как оскорбление. Начинал орать, стоило попытаться о чем-то серьезном поговорить. Например, о том, что он, не работая, занимал у меня деньги. Или сломал мне дверцу холодильника и так и не починил.  С ним приходилось за каждым словом следить.

Когда мне хватило решимости сказать, что мы расстаемся, он устроил пятичасовую истерику. Плакал и угрожал. Я до сих пор покрываюсь испариной, вспоминая. Потом еще пару месяцев ходил ко мне в кофейню и, усевшись на барный стул и потягивая одинарный американо, злобно и обиженно смотрел по сорок минут.

Это были самые ужасные минуты в течение всего рабочего дня, во время которых мне хотелось притвориться вторым капучинатором.

Слава Богу, что достаточно скоро жмотство Костика перекрыло обиду и страстное желание меня вернуть. Так что к нам в кофейню он ходить перестал, посчитав, наверное, сколько за два месяца потратил на американо.

Прогнав из головы мысли о недостойном бывшем, я делаю шажок к витрине с членами, твердо намереваясь расширить свои сексуальные горизонты.

Колени трусливо подкашиваются. Щеки начинают болезненно гореть, и жар с лица стремительно сползает на шею.

Сглатываю.

Так, и что тут у нас?

Кхм…

Ну-у-у… вот этот салатовый очень даже милый. Толстый, но не пугающий. Такой… По сравнению с жутким гигантским фиолетовым соседом, можно сказать, даже интеллигентный. Доброжелательный. Вон, как головка изогнута… будто кланяется. И… Ой, все. Сдаюсь!

Да, я ханжа. Я даже у Костика так и не рассмотрела – смущалась. Да и, честно сказать, особо не на что было смотреть.

Тряхнув головой, я миную витрину с членами всех возможных размеров и цветов, и захожу в подсобку. Здесь царит густой полумрак, пахнет пылью и картоном. Все завалено коробками, рисунки на которых смущают гораздо меньше, чем реальные образцы на витринах. В углу небольшой умывальник, у двери погребенная под куртками вешалка и маленький табурет.

Повесив сумку на вешалку, присаживаюсь на стул, упираюсь локтями в колени, подпираю одной ладонью щеку, в то время как второй рукой достаю из кармана телефон. Смахиваю блокировку. Залезаю в ленту соцсети, бездумно ее листая.

Да, именно так и именно здесь я планирую провести ближайшие два часа. Если, конечно, повезет.

Но мне не везет! Ведь буквально через минуту в глубине коридора хлопает металлическая дверь, а затем весело и тревожно начинают звенеть колокольчики – мужские бубенцы.

Мысленно выругавшись на сестру, обещавшую, что никого не будет, я подскакиваю с табурета.

От чёрных стен коридора глухим эхом отлетает звук приближающихся тяжелых шагов.

Пригладив волосы, собранные в небрежный пучок, я выскальзываю из подсобки. У прилавка меня уже ждет мужчина лет тридцати пяти на вид.  Невысокий, но раскаченный до состояния идеального квадрата. На фоне раздутых плеч, обтянутых трещащей по швам толстовкой, его лысая голова кажется непропорционально маленькой, а стекла очков в стильной оправе пугающе бликуют в тусклом освещении салона. Дополняет картину черный непрозрачный пакет в его левой руке.

Страдальчески выдыхаю, ощущая, как потеют ладони. Если бы меня попросили описать маньяка, этот незнакомец вполне бы подошел.

А здесь есть тревожная кнопка? Шагнув к кассе и нацепив на лицо дежурную улыбку, шарю рукой под столешницей.