Учитывая, что она юная девочка, а я взрослый мужчина, которого она видит впервые, она скорее уйдет подальше, чем попытается вырваться, сбив меня с ног. Такой вариант мог бы реализоваться, будь она совсем дикой или агрессивной и психически неуравновешенной.

Годы столкновений с насилием и паранормальным привели к тому, что мое воображение стало очень уж богатым. Два шага в бетонную трубу, и меня останавливает возникший перед моим мысленным взором образ девочки-блондинки: яростно сверкающие глаза, разошедшиеся губы, оскаленные зубы (между некоторыми застряли мясные волокна с кровью). Кого-то она успела сожрать живьем. Она держит в одной руке огромную вилку с двумя зубьями, а во второй – мясницкий нож, которым ей не терпится вспороть мой живот, словно я – индейка.

Это видение никак не связано с психическим магнетизмом, просто затаившаяся в темноте девочка действует на мои натянутые как струны нервы. Страх, конечно, нелепый, но он тем не менее напоминает мне, что я покажу себя дураком, если – с пистолетом или без – продолжу углубляться в тоннель.

– Извини, если я тебя напугал.

Она молчит.

Здравомыслие выталкивает из головы образ девочки-маньячки, я обращаюсь к нормальной девочке:

– Я знаю, что с «Уголком гармонии» что-то не так.

Моей осведомленности не хватает, чтобы убедить девочку откликнуться.

– Я пришел, чтобы помочь тебе.

Озвучивание моих благородных намерений смущает меня, потому что выглядит похвальбой, словно я уверен, будто люди в «Уголке гармонии» ждали моего прихода, а теперь, когда я здесь, могут не сомневаться, что я выправлю ситуацию и накажу виноватых.

Мое шестое чувство особенное, но скромное. Я не супергерой. Собственно, иногда я терплю неудачу, и люди умирают, хотя я отчаянно пытаюсь их спасти. Действительно, мой главный сверхъестественный талант, способность видеть задержавшиеся в этом мире души умерших, здесь не задействован, и мне остается рассчитывать только на опять же сверхъестественно острую интуицию, психический магнетизм, собаку-призрак, сейчас где-то мотающуюся, и понимание роли, которую играет в наших жизнях абсурд. Если бы Супермен потерял способность летать, силу, рентгеновское зрение, неуязвимость для пуль и клинков и остался бы только со своим костюмом и уверенностью в себе, он сумел бы помочь «Уголку гармонии» ничуть не больше, чем теперь, похоже, могу помочь я.

– Я ухожу, – сообщаю я темноте, мой голос глухо отражается от закругленной стены. – Надеюсь, ты меня не испугалась. Я только хочу стать тебе другом.

Я уже начинаю думать, что в трубе я один. Возможно, девочка, которую я видел, знала тропинку, ведущую сквозь кусты на вершину склона. В этом случае скромница, к которой я обращаюсь, является таким же плодом моего воображения, как дикарка с мясницким тесаком.

Как я уже узнал на собственном опыте, дураком чувствовать себя неприятно, и когда ты один, и когда говоришь или совершаешь что-то дурацкое на глазах толпы.

Чтобы не почувствовать себя еще глупее, я принимаю решение выходить из трубы не пятясь, а повернувшись лицом к выходу, не думая о том, кто может оказаться за спиной. На первом же шаге мое воображение нарисовало нож, опускающийся по дуге сквозь темноту, на третьем я ожидаю ощутить, как острое лезвие втыкается в меня рядом с левой лопаткой и пронзает сердце.

Из дренажной трубы я выхожу без единой царапины, поворачиваю налево и шагаю обратно к домам с нарастающим убеждением, что в какой бы фильм я ни попал, он не из тех, в которых людей чем-то кромсают. Когда добираюсь до усыпанной ракушечником тропы, ведущей к дороге, оглядываюсь, но девочки – если девочка и была – нигде не видно.