– Нет проблем, сэр. Я возьму упаковку «Ноу-Доз».

Когда мы идем через гараж к маленькому офису, Донни говорит:

– Наш семилетний сын Рики узнал о сексе из какой-то субботней мультипликационной программы и вдруг заявляет нам, что не хочет быть ни нормальным, ни голубым, все это отвратительно. Мы отключили спутниковую тарелку. Нет нынче никаких стандартов. Теперь Рики смотрит старые мультфильмы Диснея и «Уорнер бразерс» по ди-ви-ди. Можно не волноваться, что Багс Банни начнет приставать к Даффи Даку.

Помимо «Ноу-Доз», я покупаю два шоколадных батончика.

– Торговый автомат принимает доллары или мне нужна мелочь?

– Банкноты он принимает, будь уверен, – отвечает Донни. – Ты слишком молод, чтобы давно водить трейлер.

– Я не дальнобойщик, сэр. Всего лишь безработный повар блюд быстрого приготовления.

Донни выходит со мной из офиса, и я покупаю в автомате банку «Маунтин дью».

– Моя Дениз тоже повар блюд быстрого приготовления в ресторане. У вас особый язык.

– У кого, нас?

– У поваров блюд быстрого приготовления. – Половины лица, разделенные шрамом, теряют симметрию, когда он улыбается, и лицо становится похожим на расколовшуюся тарелку. – Две коровы, заставь их плакать, дай им одеяла и спарь со свиньями.

– Ресторанный жаргон. Так официантка говорит о заказе двух гамбургеров с луком, сыром и беконом.

– Меня это удивляет, – говорит он и действительно выглядит удивленным. – Где ты был поваром… в смысле, когда работал?

– Видите ли, сэр, меня носит по стране.

– Это, наверное, так интересно, видеть новые места. Я давно уже не видел новых мест. Конечно, я бы с удовольствием отвез куда-нибудь Дениз. Чтобы только мы вдвоем. – Его глаза вновь наполняются слезами. Похоже, он самый сентиментальный механик за Западном побережье. – Чтобы только мы вдвоем, – повторяет он, и под нежностью в его голосе, которую вызывает упоминание жены, я слышу нотку отчаяния.

– Я полагаю, с детьми трудно куда-то уехать только вдвоем.

– Нет у нас такой возможности. И не будет никогда.

Может, это только мое воображение, но у меня возникает подозрение, что последние слезы еще и горькие, не только соленые.

Когда я запиваю пару таблеток «Ноу-Доз» газировкой, он спрашивает:

– Ты часто так подстегиваешь нервную систему?

– Не часто.

– Если будешь пить их слишком много, сынок, допрыгаешься до кровоточащей язвы. Избыток кофеина разъедает желудок.

Я откидываю голову назад и выпиваю слишком сладкую газировку несколькими большими глотками.

Когда бросаю пустую банку в ближайшую урну, Донни спрашивает:

– Как тебя зовут, сынок?

Голос тот же, но тон меняется. Его дружелюбие исчезает. Когда я встречаюсь с ним взглядом, глаза у него по-прежнему синие, но в них появляются стальной отлив, ранее отсутствовавший, и настороженность.

Иногда самая невероятная история может оказаться слишком невероятной, чтобы быть ложью, а потому подозрительность уходит. Я решаюсь пойти этим путем:

– Поттер. Гарри Поттер.

Взгляд его такой же острый, как перо детектора лжи.

– С тем же успехом ты мог бы сказать: «Бонд. Джеймс Бонд».

– Видите ли, сэр, так назвали меня родители. И имя это мне очень нравилось до появления книг и фильмов. Но после того, как кто-то в тысячный раз спросил, действительно ли я волшебник, я начал задумываться, а не поменять ли мне имя, скажем, на Лекса Лютора[3] или что-то в этом роде.

Дружелюбие и общительность Донни на какое-то время превратили «Уголок гармонии» в Винни-Пухову опушку. Но теперь воздух пахнет скорее не морем, а гниющими водорослями, огни над бензоколонками такие же резкие, как в комнате допросов полицейского участка, и глянув на небо, я не могу найти ни Кассиопеи, ни другого знакомого созвездия, словно Земля отвернулась от всего знакомого и успокаивающего.