Девушке казалось, что она только закрыла глаза, когда зычный окрик вырвал ее из объятий сна:

– Подъем, завтрак!

Она нехотя встала. После переживаний последний дней в этой камере девушку не покидало чувство безопасности. Даже кандалы, до крови натирающие запястья не мешали.

Завтрак был вполне съедобный, но от нервов кусок в горло не лез, и протолкнув в себя пару ложек и запив их водой, девушка вернула посуду.

– Зря не ешь, до суда больше не перепадет, а там и вовсе как сложится, – вчерашняя надзирательница тем не менее забрала миску с рагу.

– А как может сложиться? – не выдержала Амадин.

– По-разному. Но в любом случае, магических не оправдывают.

В животе скрутило, а к горлу подкатила тошнота.

– А что, суд уже сегодня? – пролепетала девушка.

– Заседание предварительное. Обвинения зачитают, а потом отправят в женскую тюрьму, ждать основного заседания.

– И долго ждать?

– Месяца два так точно.

– Ясно, – кивнула Амадин. Когда на кону лишение дара, два месяца тюрьмы показались не такими уж и долгими.

Тюремщица вздохнула и поставила миску обратно:

– Вот. Не положено это, но… поешь все-таки.

– Спасибо, – тепло поблагодарила Амадин.

Надзирательница кивнула и вышла. Лязгнул засов. Амадин потянулась к миске, поставила ее на колени и обхватила ладонями.

Долго сидеть ей не пришлось. Вскоре засов лязгнул снова, за ней пришли.

– Поднимайтесь, – сегодняшний конвоир не был так бесцеремонен. Безразлично проверил кандалы на запястьях и вывел из камеры. – Лицом к стене.

Лязгнул засов, потом еще один.

– Пойдемте!

Не оглядываясь, тюремщик направился по безликому коридору. Девушка покорно поплелась следом.

Поначалу безликие стены и потолки постепенно обретали все больше архитектурных излишеств. Маленький зал, куда в итоге привели девушку, был полон жандармов. Присмотревшись, Амадин видела в углах мерцание магических нитей – охранные плетения. В любое другое время девушка с удовольствием исследовала бы узлы, но сейчас внутри нее все сжималось от страха. У стен располагались четыре статуи – полуголые женщины с завязанными глазами. Они безмолвно отворачивались от людей. По легенде Деус, верховный бог, искал благосклонности Темис, богини правосудия, но она каждый раз отказывалась, мотивируя тем, что не может смотреть на его величие. И тогда Деус завязал ей глаза. Поводов для отказа больше не было… Наверное, и Амадин следовало просто завязать глаза или зажмуриться…

– Сесть! – конвоир меж тем указал на жесткую скамью, закрепил кандалы специальной цепью, тянувшейся из-под пола и ушел.

Амадин заерзала, устраиваясь поудобнее. Минуты ожидания переросли в часы, а ее никто так и не окликнул. Тяжелее было оставаться на одном месте. Ноги и спина затекли, от неизвестности голова кружилась. К тому же очень хотелось по нужде, но из чувства стыда девушка не решалась окликнуть жандармов, стоящих у дверей. Приходилось терпеть.

Помимо нее приводили и других обвиняемых, чьи дела рассматривали сегодня. Больше она их не видела. Это было ожидаемо, и все равно душу охватывала тревога.

В ожидании неизбежного девушка вздохнула и попыталась подремать. Она откинулась на жесткую спинку скамьи и закрыла глаза, но сон все не шел.

В безумной круговерти событий последних лет: учебы, подработок, часов проведенных в библиотеке, редких вылазках в город с подругами – она иногда мечтала, что наступит момент и она позволит себе бездельничать целую неделю, а может и больше. И вот этот момент настал: делать было решительно нечего, и Амадин это совершенно не радовало. Она поерзала на скамье, вздохнула, запрокинула голову, желая подремать и замерла. При виде росписи на потолке дремота испарилась а глаза расширились.