– А мы ещё и слышим! – негодовала Мелли. – Ари, милая, ты просто обязана теперь усладить наш слух своей игрой! И, умоляю, начни с вальса Ровени, а то, если ты не перебьёшь эту какофонию в моей голове, я не смогу заснуть!

Я и сама утомилась от чтения бисерного почерка деда, так что с удовольствием согласилась. Музыка прекрасно расслабляет голову и очищает мысли.

Я вступила совсем легко, едва слышно, вслушиваясь в стук дождя, вторя ему. Сначала тревожными высокими нотами пятой, затем медленно повела основную тему вальса на малой октаве, успокаивая рваный ритм, заглушая его. Этот вальс быстрый, но я не торопилась, мягко обрывая очередной пассаж, нагнетая это ожидание бури, страсти. Снаружи разбушевалась погода, и я, прикрыв глаза, просто отдалась во власть дикой стихии, слушая её, а не свою игру. Со вспышкой и последовавшим раскатом грома и моя мелодия прорвалась через выстроенные заслоны, потекла полноводной рекой, снося всё на своём пути... Торжественный дикий вальс с каждым громыханием снаружи только набирал обороты, заставляя сжиматься моё собственное сердце, пока стук капель вдруг резко не прекратился, а из-за туч не выглянуло солнце. Я ощутила его даже через закрытые веки. Мелодию я оборвала так же резко, задыхаясь. А потом закончила лёгкой каденцией.

И открыла глаза.

В салоне стояла гробовая тишина. А позади меня нависла гора, бросая тень на белоснежный инструмент. Огромная лапища протянулась из-за моего правого плеча и неуверенно погладила клавиши. Чуть притопила «фа» третьей октавы. Тут же вздрогнула и светлые волоски на загорелой коже встали дыбом. Я, не смея повернуться, чтобы не уткнуться в чужой живот, с удивлением рассматривала многочисленные украшения на запястье дэвра. Какие-то кожаные шнурки с крохотными глиняными фигурками, чьи-то зубы – и вряд ли они принадлежали зверю меньших размеров, чем сам дэвр. Но тут же – штук десять тонких витых браслетов из чистого золота, а один широкий, грубой чеканки. А ещё всё предплечье покрывали искусные чёрные и синие татуировки.

– Вам понравилась игра тессы, господин Чёрный Вепрь? – деликатно поинтересовалась Анна-Кристина.

Вместо ответа слева высунулась такая же крепкая лапища и, захватив таким образом меня в кольцо рук, дэвр содрал с правого запястья самый массивный золотой браслет. Застёжки у него не было – просто широкая полоса драгоценного металла, которую кайарахи легко разогнул одним пальцем. Украшение легло на крышку рояля, а руки убрались.

– Ещё, – рыкнул дэвр.

У меня сердце колотилось как бешеное. Я судорожно прикидывала, как не обидеть этого дикаря, как отказаться от неуместной платы за то, что платы не требует вовсе. А вдруг я нанесу ему смертельную обиду? Кто знает, как у них там принято… Но дарить золото за простенькую игру?..

– Господин Риедарс, в этом нет необходимости. Я с удовольствием сыграю ещё, если вам понравилось, – еле совладав с голосом, ровно произнесла я.

Дэвр не ответил, всё так же нависая горой позади. И я начала лёгкий полонез в надежде разрядить напряжённую атмосферу в салоне.

Я играла два часа кряду, до поздней ночи. В малый салон набились все наши мужчины, включая кадетов. Все взирали на невиданное зрелище – дэвра, нависшего над роялем, напряжённо ловящего каждую ноту, каждый полутон. Стоило мне откашляться перед очередной композицией, как раздавался гортанный рык в сторону, а ко мне тут же подбегал стюард с чашкой чая или стаканом лимонада.

Когда я, наконец, решительно опустила крышку на клавиатуру, закончив этот музыкальный вечер колыбельной для девочек, что зевали во весь рот, на рояле высилась целая горка золотых украшений и крупный слиток размером с мой мизинец.