– Ну чего так смотришь, херово выгляжу, да? – криво и безрадостно усмехнулся мужчина, не отрывая взгляд от леса, из которого мы медленно выбирались.

– Что с тобой? – взволнованно спросила я. – Тебя ранили? Сильно? Может я поведу?

Вейн снова хмыкнул.

– Не хочу обидеть, но ты себя-то видела со стороны? Не уверен, что стоит тебе садиться за руль, – коротко бросил он, не отрывая глаз от дороги. Поджал на миг губы, на щеках проступили желваки. И я поняла, что он злится… Хотелось засыпать его вопросами, но не знала с чего начать.

Пока, виляя между деревьями, мы выбирались на трассу, даже словом не обмолвились. Я снова и снова прокручивала в голове произошедшее, да и Вейн о чем-то думал. Вид у него был мрачнее грозовой тучи. Наконец, когда в очередной раз в памяти всплыл отец, лежащий в луже собственной крови, я не выдержала: громко всхлипнула и заревела, осознав наконец то, что осталась совсем одна, то, что меня пытались убить, и что совершенно не представляю, как теперь жить дальше.

– Эй, ты чего? – тревожно спросил Вейн, резко сворачивая на обочину. – Что-то болит? Тебя ранили?

Мужчина торопливо отстегнул ремни, свой и мой, потянулся ко мне, начал ощупывать.

– Нет, – прикрывая лицо руками, простонала я, уворачиваясь. – Я цела.

– Тогда что? Испугалась? – продолжил допрашивать волк. Щелкнул рычажком, отодвигая кресло, и потянул меня на себя. – Расскажи, что там случилось и кто эти люди? Ты их знаешь?

– Не знаю… Ничего не знаю о них, но… они убили папу… – продолжая всхлипывать, призналась я. – И собирались убить меня. Мне страшно! Что делать? Они теперь будут меня искать?

Я требовательно посмотрела на оборотня заплаканными глазами, в надежде, что он успокоит, но Вейн не торопился этого делать. Молча смотрел на меня и опять о чем-то думал.

И когда из моих глаз вновь потекли слезы, забористо ругнувшись, погладил меня по макушке и прижал к себе. Машинально, видимо, ища защиту хоть от кого-то, прижалась к нему, обняла в ответ, отчего оборотень вздрогнул и зашипел. Я испуганно отстранилась и вновь всхлипнула.

– Не паникуй. Меня немного задело… Я держусь, но надо залатать рану… – скривился он. – Давай поступим так: в городе пока лучше не появляться, – он косо посмотрел на испуганную меня, и тут же добавил: – Особенно тебе… Есть у нас по пути в город загородный дом, двинем туда. Ты мне все расскажешь. Потом приведем себя в порядок, переночуем, а завтра возьмемся за это дело основательно и выясним, что за херня вообще творится в вашей стае. И почему чужаки всех мастей так легко бродили по территории вашего поселка.

Я согласно кивнула и от всей души, вздохнув, прошептала: – Спасибо…

Пока мы добирались до загородного убежища, я, немного успокоившись, задремала, убаюканная плавным движением по ночной трассе. Мерещилось, что я бегу по лесу, стараюсь скрыться в глуши, а меня преследуют… Объявлена настоящая охота. Я бегу, уношу… лапы, пока не падаю в глубокую яму и не угождаю там в капкан. Резкая невыносимая боль разрывает тело, я пытаюсь вскрикнуть, но голоса нет. Осознаю только одно – так плохо мне никогда не было.

Проснуться не выходило. Боль сменилась мощным ознобом, а потом накрыло сокрушительным жаром. Лихорадка все не прекращалась. Время тянулось мучительно долго в этой дикой агонии.

Очень хотелось пить, чтобы затушить пожар, который распространился от груди по всему телу. Приходящий снова и снова озноб вытрясал душу, сковывал тело и останавливал сердце.

Наконец, я, вздрогнув, проснулась с ощущением переломанных костей. Всех, до единой. Руки и ноги выкручивало, каждый палец как будто был раздроблен, таз и грудная клетка оказались в тисках. Дыхание слишком тяжелое, шумное, смешанное с неясно откуда берущимся свистом.