– Не бухти. – Джо наконец-то подцепил кусок текстолита и аккуратно выложил его на бумажное полотенце. – Руками не трогай, там соляная кислота.

– Даже и не думала. – На всякий случай Эл отшатнулась подальше. – Скажи, это нельзя было делать у Хиггинса, а? Там хотя бы вытяжки есть!

Элис распахнула окна, впуская в комнату свежий воздух и морось льющейся с карниза воды. Их квартире, расположенной под самой крышей старого дома, всегда доставалось по полной от проливных дождей. Чтобы уснуть под дикий стук капель, требовалось обладать фантастическим пофигизмом. Или качественными берушами. Она нахмурилась, когда в глаза бросилась растёкшаяся на подоконнике лужица.

– Ты видела, что там на улице? Штормовое предупреждение вообще-то.

– Я не только видела, но и была там. Джо, у нас опять рама протекает.

– Где? – раздался за спиной голос. – Пусти, я посмотрю.

Он протиснулся к окну и уставился на очевидное доказательство её слов.

– Вот чёрт.

– Ага.

– Ладно, возьму сегодня у Арнольда герметик и заделаю вечером щели. Понять бы только, где оно течёт. – Парень скептическим взглядом окинул раму в поисках у той следов предательства. Вообще, именно с этим окном они воевали каждый год. Чёртова старая деревяшка будто ополчилась на них, и каждый раз изыскивала новый способ устроить протечку.

– Проще окно поменять, – пробормотала Элис, которая снова начала мёрзнуть.

– Хозяин против, ты же знаешь. Это нарушит грёбаный «эстетический внешний вид» дома.

Она тихо выругалась и направилась к раковине в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы убрать мокрое безобразие.

До позднего вечера Элис возилась с докладом, так и эдак переставляя блоки, меняя местами слова, переиначивая фразы. Сказать всё и ничего – тонкое искусство, если ты работаешь на закрытую организацию. Ближе к полуночи стало ясно, что голова не в силах больше думать, а глаза держатся открытыми исключительно на честном слове и стальной воле. Ещё чуть-чуть и придётся вставлять под веки зубочистки, словно мультяшному герою. Спать хотелось так сильно, что Элис впервые не заметила совсем уж разбушевавшихся сквозняков.

Ветер не утихал всю ночь в настойчивых попытках достучаться до жителей Бостона крупными каплями дождя, однако утро принесло с собой тишину, мирный рассвет и… вонь соляной кислоты.

– Джо! Чёрт бы тебя побрал! – заорала Элис, поднимая голову от подушки и стараясь не дышать слишком уж глубоко. – Если к нам заявятся соседи с претензией, то я без вопросов пущу их внутрь. Пусть высказывают тебе всё напрямую.

– Пуговка, ты очень злая, – заметил Джошуа, заглядывая к ней в комнату.

– Я голодная, а не злая!

– Прости, кухня занята. – С этими словами черноволосая голова скрылась за дверью, а Элис досадливо застонала.

Невероятным усилием воли выпнув себя из кровати, она поплелась в ванную, пока сама то и дело ёжилась от холода. Отопление пока не включали. Видимо, менеджер дома и скряги-жильцы считали, что на улице недостаточно свежо и надо подморозить задницы ещё чуть-чуть. Так что Элис прыгала на цыпочках в сторону вожделенной горячей воды, мечтая согреться под струями душа, но вместо этого нашла там два таза грёбаных печатных плат. Отмокающих в проточной воде печатных плат. Вместо прекрасного обжигающего душа, она стояла и смотрела на паршивые куски текстолита.

– ДЖОШУА!

Элис снова безбожно опаздывала и чуть ли не бегом неслась по Мэйн-стрит от станции Кендал. Ловко лавируя между людей, луж и велосипедистов, она без потерь продралась через толпу первокурсников, что пришли на экскурсию в Институт Исследования рака имени Коха, и рысью свернула на Вассар-стрит. Её сумасшедший марафон завершился у здания Циклотрона. Элис тяжело привалилась к перилам ведущей в Эдгертонский Студенческий Магазин лестнице и медленно выдохнула.