Звуки лютни отражались от высокого потолка и стен, возвращаясь протяжным эхом со всех сторон. Ева слушала чарующие мелодии Сомбера, но мысли ее были не о музыке. Шут практически перестал с ней общаться именно тогда, когда ей показалось, что он тоже к ней неравнодушен. И теперь понимание того, что Килан предпочитает компанию других женщин тому, чтобы увидеть ее, Еву, причиняло ей боль. Ревность и обида жгли грудь. Ева повернулась лицом к стене, на которой висело большое зеркало, и посмотрела на себя. Что с ней не так? На девушку глядело ее отражение: большеглазое и бледное, с маленькой родинкой на правой щеке. Густые темно-рыжие волосы волнами падали на худые плечи, спрятанные под тонкий коричневый жилет на шнуровке, из-под которого выглядывала светлая рубаха. Темно-коричневые штаны завершали почти мальчишеский образ. Ева ненавидела платья, считая их неудобными и недостойными ее внимания. Она настолько боялась показаться слабой, что была уверена, будто одежда, похожая на мужскую, сделает ее внушительней и серьезней. Еще больше комплексов добавлял маленький рост — чуть больше полутора метров, и, чтобы казаться выше, Ева носила обувь на толстой подошве.

Шут любит портовых девиц с пышной грудью и глубоким декольте? Судя по тому, что говорит Стром, так оно и есть. Килан предпочитает простой доступ к женским прелестям, и платья с легкостью его обеспечивают. Ева сердилась на Шута, но еще больше она злилась сама на себя из-за того, что вообще размышляла обо всем этом. Она зажмурилась и сильно помотала головой, представляя, как мысли об этом развратнике вылетают из ее головы раз и навсегда прямо через уши, ударяясь о стены и разбиваясь о них с легким позвякиванием.

Сомбер запел. Его пение убаюкивало, а мягкий, тихий голос струился словно лесной ручей, чем окончательно вырвал Еву из размышлений о Шуте.

Граф Нобиус мечтал о детях много лет,

Но малышей, как ни хотел он, нет и нет.

Молил богов, чтоб дали те ему дитя.

Чрез десять лет сдались они и, графа наградя

За долгие упорные мольбы,

Ребенком не одним, а сразу близнецами

С лицом одним, но с очень разными сердцами —

Нарочно были созданы творцами.

Тройняшки-близнецы, они хоть братья были,

Друг друга, вопреки родству, сызмальства не любили.

Всегда они между собой боролись,

Соревновались — Латус, Фортис, Сомнис.

Любимым сыном каждый стать стремился,

Но граф всех одинаково любил, детьми гордился.

Второй был меткий лучник, а певцом был младший.

Старшой же брат слыл воином отважным.

И братьям повезло не только в день один родиться,

Но угораздило в одну и ту же барышню влюбиться.

Ей нравились все трое, и они были упрямы:

Боролись меж собой за сердце милой дамы.

Турниры посвящал прекрасной леди Латус

И, побеждая в них, поддерживал свой статус.

Охотник Фортис одарял избранницу мехами,

Катал на лошадях, дарил цветы и говорил стихами.

Ей Сомнис посвящал баллады и сонеты,

Гуляя под луной, показывал планеты.

Не в силах выбрать одного, красавица решила,

Что выйдет замуж за кого — пускай решает сила.

Спор разразился между ними, а после — поединок.

Багряным вмиг искристый снег стал под подошвами ботинок…

Кружилось воронье среди летящих вниз снежинок,

Что превращались в сотни алых льдинок.

Пал первым Сомнис, Фортис следом, и Латус, севший на коня,

Погнал к красавице с ответом: «Теперь ты выйдешь за меня!»

В пылу разборки с братом средним он не заметил одного:

Дыры в боку от шпаги Форти, что ранил брата своего.

Средь роз густых стояли двое: она и новый кавалер,

И в гневе Латус закричал им, что устранит и сей барьер.