Первый бокал он выпил залпом, второй тоже, а после и третий. За баром зашушукались. Дарий, прежде почти не употреблявший спиртного, оставался совершенно трезвым.

Он никак не мог поверить в увиденное. Лучший друг и Электа. Оба предали его в один день. И, получается, Дож не врал, когда говорил, что Электа соблазняла его. А священник? Может, Электа окрутила и его тоже. А кого еще?

Конечно, Дож всегда был ужасным бабником, Дарий знал это. Друга можно было понять: он болен, не мог контролировать себя. Или… нет? Да как он мог предать напарника?! Дарий не хотел относиться с пониманием к такому поступку, слишком глубоко ранило его предательство любимой девушки и близкого друга. Дарий осушил бокал снова.

— Красавчик, не составить ли тебе компанию? — пропел в ухо женский голос. — Ты такой печальный, дай-ка я тебя утешу.

Симпатичная девушка попыталась увлечь Дария в танце, но он остался неподвижен. Алкоголь наконец подействовал, и ярость сменилась отрешенностью. Оскорбленная невниманием жрица любви возмущенно фыркнула и направилась к другому посетителю.

Мысли наконец перестали быть такими навязчивыми, теперь они рассеялись и летали во тьме в форме картинок, которые то и дело выхватывал опьяненный мозг Дария. Вот они с Электой в парке, он любуется ее лицом и солнечными бликами, запутавшимися в ее локонах. Вот он делает ей предложение, а она бросается ему на шею. В голове звучит ее голос: «Да, да, мой Шафран!» Вот он обнимает ее в своей постели, отдаваясь самому сильному в его жизни чувству. Одна картинка медленно сменяется другой, словно в калейдоскопе, и в конце концов внимание Дария останавливается на последней: его любовь в постели с его лучшим другом.

Дарий закрыл лицо руками. Склонившись над пустым бокалом, он превратился в живое олицетворение боли и отчаяния, и сколько пребывал в гнетущем безмолвии, он не знал.

— Эй, парень, мы закрываемся. Ты платить будешь?

Дарий вздрогнул, убрал руки от лица и посмотрел на хозяина таверны пустым мутным взглядом. Помедлив, музыкант достал из-за пазухи бумажник и положил перед говорившим, после чего молча встал и направился к выходу.

Владелец заведения открыл бумажник и обнаружил в нем толстую пачку денег.

— Тут многовато, парень. Эй! И это… бумажник забери! — хозяин пытался докричаться до Дария, но тот его не слушал. — Может, тебе экипаж подать? А? Далеко тебе идти?

Дарий, так ничего и не сказав, вышел из заведения.

Наступила глубокая ночь, на Серпент тихо опускался туман. Дарий брел по улице, интуитивно взяв курс на отель. Виски окончательно взял верх над измученным разумом, приостановив гнетущие думы. Город спал, где-то вдалеке на башне часы пробили два ночи. Шел Дарий медленно. Через некоторое время он остановился под старыми дубами у ажурных кованых ворот городского кладбища, где кружились, шелестя крыльями, крупные вороны. Они так изящно скользили по воздуху, словно танцевали менуэт вокруг могил.

«Как, должно быть, прекрасна смерть, — подумал Дарий, остановившись взглядом на гранитном ангеле. — Только она и дает вечный покой, избавляя от мучений и тело, и душу. Она честна, искренна, словно осень, которая обнажает деревья, давая возможность разглядеть их голые ветви. Тогда как жизнь хоть и дарует минуты, полные абсолютного счастья, в итоге взимает за них непомерную плату».

Холод действовал отрезвляюще, и к моменту, когда Дарий подошел к отелю, воспоминания последних часов вновь зароились в его голове. Дарий заглянул в окно: в холле горели лампы. Они горели всегда на случай появления ночных гостей. Но кроме сторожа в холле находилась девушка. Дарий узнал Электу. Очевидно, она ждала его. Что она хотела? Оправдаться перед ним? Нет уж, хватит лжи! Хватит притворства! Дарий больше не нуждается в самообмане, достаточно он наслушался от нее сказок.