Вспышка ее раздражения удивила Габриеля.

– Когда вы не хмуритесь на меня, ваши глаза особенно красивы и вы вся становитесь нежной и прекрасной. Вы прекрасны всегда, даже когда хмуритесь, но в такие минуты вы похожи на ангела. Мне вдруг кажется, словно вы… вы похожи на…

Джулия перестала танцевать. Неужели сейчас произойдет чудо и он вспомнит? Она стиснула его руку, заглянула ему в глаза, всем сердцем желая, чтобы чудо произошло.

– Габриель, я вам кого-то напоминаю?

Не узнал… Правда, на его лице что-то промелькнуло, но тут же исчезло.

– Мне показалось. Мимолетная фантазия, – сказал он, снисходительно улыбаясь. – Не беспокойтесь, мисс Митчелл. Наш танец почти окончен. Потом вы освободитесь от меня.

– Если бы я могла, – одними губами прошептала она.

– Вы что-то сказали? – Габриель наклонился к ней.

Забыв, что находится в людном месте, он осторожно откинул ей волосы с лица. Его пальцы слегка коснулись ее щеки, опустились вниз и дольше, чем позволяли приличия, задержались на ее шее.

– Вы прекрасны, – прошептал он.

– Золушка, внезапно оказавшаяся на балу. Вместо хрустальных башмачков – туфли от доброй феи Рейчел. И платье.

– Вам нравится ощущать себя Золушкой? – спросил Габриель, убирая руку. Она кивнула. – Как же мало надо, чтобы сделать вас счастливой, – покачал головой он, обращаясь больше к себе, чем к ней. – У вас бесподобно красивое платье. Должно быть, Рейчел знает ваш любимый цвет.

– А с чего вы решили, что я люблю этот цвет?

– Я не решил. Я увидел… в вашей квартире.

Воспоминание о первом и единственном визите профессора Эмерсона в ее «хоббитову нору» заставило Джулию поморщиться.

Ему хотелось, чтобы она смотрела на него и только на него.

– Ваши туфли – выше всяких похвал.

Макушкой Джулия едва доставала ему до подбородка. Глаза Габриеля, словно лифт, двигались то вниз, то вверх. От макушки до соблазнительных туфель.

– Туфли замечательные, но не для танцев. Я боялась упасть.

– Я бы этого не допустил.

– Рейчел очень щедра.

– Да. Это у нее от матери. Грейс была такой же. – Джулия кивнула. – Но не я.

Это был почти вопрос, и теперь Габриель следил за ее глазами.

– Я вам такого не говорила. Мне думается, вы можете быть очень щедрым, когда захотите.

– Когда захочу?

– Да. Я проголодалась, и вы меня накормили.

«Дважды», – мысленно добавила она.

– Вы были голодны? – Габриель тут же прекратил танцевать. – Вы были голодны? – повторил он.

Его глаза превратились в два синих ледяных кристалла, а голос утратил недавнюю теплоту, охладившись до температуры воды, текущей с ледника.

– Успокойтесь, профессор. Я не голодала. Мне просто хотелось чего-нибудь мясного. И яблок, – многозначительно добавила она.

Слова о яблоках промелькнули мимо его ушей. Габриель только сейчас осознал (правильнее было бы сказать – понял не только умом, но и сердцем), в какой нищете живет его аспирантка. Пусть это не голод. Это называется «полуголодное существование». «Хроническое недоедание» – вот как это называется. Неудивительно, что она такая худая и бледная.

– Скажите мне правду: вам хватает денег на жизнь? Если вы скажете, что нет, в понедельник я пойду к декану факультета и буду ходатайствовать о повышении вашей стипендии. Я прямо сейчас готов отдать вам свою карточку American Express. Мне не хочется, чтобы вы жили впроголодь. Совсем не хочется.

Джулия потеряла дар речи. Такой реакции профессора Эмерсона она не ожидала.

– Вы зря беспокоитесь, профессор. Если разумно тратить деньги, я вполне могу прожить и на эту стипендию. Конечно, не имея кухни, готовить сложновато, но в еде я неприхотлива. Почти все, что я ем, можно легко приготовить на плитке или в микроволновке.