И я наконец-то сумел собрать свою легенду и даже частично врасти в обветренную шкуру окраинного рыбака. Особо притворяться и не приходилось: старая чистая одежда, загорелая кожа, многодневная щетина, отросшие волосы, неровно обрезанные ножом, потрепанный жизнью вещевой мешок – и в целом больше ничего. Сама природа за время моего долгого пути создала мне идеальный образ. Еще я понял, почему до этого у меня не получалось влезть в чужую шкуру – я не сразу вспомнил свои былые методы. Чтобы притвориться кем-то, надо хорошо знать распространенные обычаи, говор и повадки местных, что к тому же меняются в зависимости от их социального поведения. Нищий рыбак не может вести себя, как здешний всесильный дон. После длинных бесед сначала с Мумнбой, а затем с Трэддой, попутно внимательно вслушиваясь в разговоры завсегдатаев ее кантины, я успел услышать и запомнить привычные для здешних обороты речи, запомнил пару десятков расхожих выражений, заодно выбросив из собственной речи привычные для меня слова. Помимо этого, я подметил, как себя ведут здешние обыватели: как сидят, как жрут, как пьют, как лгут и как восхваляют себя. Чего не увидел, так это как они срут, но есть надежда, что так глубоко проверять не станут и что столичные жители делают это примерно также.

И вот я здесь – в сердце Церры. Сижу, смотрю, сохраняю на небритом хлебале выражение легкого неверующего изумления, какое и должно быть у попавшей в мегаполис деревенщины. Нет, вы видели, какие здесь ровные кустики? Это они сами так растут, аль их лунными ночами ровнехонько обкусывают небесные пони?