- Эй! Есть среди вас смельчаки? Кто-нибудь, кто не боиться поговорить с кошмарными чужаками? - кричу я стайке черноволосых детей, которые при виде меня бросаются наутек. Потом отхожу и сажусь в одно из плетеных кресел, закинув ногу на ногу.

После продолжительной паузы в окне появляется щуплый мальчишка лет десяти. Парламентер, значит. В его глазах мешается страх и жгучее любопытство. Он быстро осматривает комнату, выискивая личные вещи — диковинные предметы, подтверждающих мое иноземное происхождение. Тонкий, шустрый, готовый сорваться на бег при малейшем признаке опасности. На меня почти не смотрит, настойчиво отводя взгляд в сторону.

- Как тебя зовут? - я сижу неподвижно, чтобы не спугнуть ребенка.

- Мирро, - бурчит он в пол.

- Приятно познакомиться, Мирро. Я — Варя, - радуюсь тому, что наши имена оказались созвучны. - Заходи, поговорим. Дверь открыта.

Мальчик чуть приоткрывает дверь и бесшумно просачивается в образовавшееся отверстие. Замирает на пороге, держа руку у округлой рукоятки предмета, заткнутого за пояс.

Похоже, наш маленький гость вооружен! Надо бы с ним поосторожней. Кто знает, с какого возраста атлантийские мальчики умеют метать ножи?

- Ты боишься меня, Мирро? Почему?

Из спальни показывается Никель. Мальчуган дергается, но остается на месте — и, правда, смелый.

- Ты странная... - Мирро, набравшись отчаянной решимости, обводит меня взглядом с ног до головы, - и страшная. Одеваешься, как мужчина, и не заплетаешь волосы.

- Точно, - подает голос Ник, - ей следовало бы чаще расчесываться.

Мысленно советую ему засунуть свое мнение куда подальше.

- А еще? - обидно, конечно, слышать, что ты «страшная», когда косметологи Набила приложили все усилия, чтобы добиться обратного эффекта, но мне хочется взглянуть на себя глазами коренных атлантов. Понять, что со мной не так.

- У тебя нет ни одной татуировки о принадлежности к роду, - в голосе юного островитянина столько упрека, что мне невольно становится стыдно. - Взрослые говорят, что из-за тебя вся рыба ушла из наших вод.

Я вздыхаю и показываю на второе кресло, предлагая ему сесть.

- Ну, во-первых, вся рыба уйти не могла. Я присутствовала при ловле косяка фиори на днях.

- Правда?

- Да. И мой друг лично пронзил двух из них безжалостным острым копьем, - наклоняюсь вперед и прищуриваюсь. - Они были ничуть не страшными и вполне обычными, но мы все равно съели их, понимаешь, Мирро?

- Угу, - мальчик смотрит на Никеля, и в его глазах зажигается огонек восхищения. Тот, осознавая, что его только что приняли за безжалостного убийцу рыб, вспыхивает, собирается запротестовать, но я не даю ему слова:

- Во-вторых, я умею делать прически. Плету косы из трех, четырех и даже пяти прядей. Просто не хочу этого делать.

- Почему?

- Потому что там, откуда я родом, больше любят распущенные волосы.

- А откуда ты родом? - он подскакивает от возбуждения. - Из другого мира? Правда, что там совсем-совсем нет моря?

- Чушь, - фыркаю я. - Там есть море, и не одно. Но мы не используем его как дом, а просто плаваем по нему.

«Ходим», - мысленно поправляет меня Ник. - «Плавает сама знаешь что (1)».

«Ты-то уж точно плаваешь!»

- «Просто плаваете»? А на чем? Где же вы живете? - не имея ни малейшего понятия о наших молчаливых перепалках, тараторит Мирро. Живое детское любопытство и восторг ко всему неизведанному пересилили страх: он скачет вокруг нас, мало что, на коленки не залазеет.

- На суше, само собой. На моей планете есть пять континентов... Не знаешь, что это? - я задумываюсь, как объяснить явление, столь привычное для меня и поистине фантастическое для ребенка, никогда в жизни не ступавшего на настоящую землю. - Континент - это огромный остров, такой гигантский, что его не пересечь, даже если идти пешком целый месяц. Еще у нас есть множество островов поменьше. И все они вырастают из моря сами собой. Человек не приложил руку к их созданию.