- Варисса, мать твою! - орет Никель, - перестань!

Едва корабль выравнивается, оставшиеся тросы тоже опадают, но уровень воды, поднявшийся до ватерлинии, уже держит его на плаву.

Море продолжает заливать док, пока не выравнивается по высоте со штормящей пучиной снаружи, и тогда ворота поднимаются полностью, раскрываясь мрачным, неприветливым зевом.

Под натужный рев мотора и развеселое пение капитана, судно смело устремляется в открытое море, навстречу ночи, темным, ходящим ходуном водяным холмам и бьющим наотмашь брызгам.

1) В данном значении пиастр — испанская денежная единица, вплоть до 19 в. играющая роль торговой монеты. Благодаря книге «Остров сокровищ» прочно ассоциируется с пиратскими деньгами.

4. 3. Под крылом у флибустьера

Спустя полчаса, пропитанные тьмой, страхом и волнующим кровь адреналином, мы попадаем в спокойные воды, словно преодолев невидимую границу между штормом и штилем. Схватка с воинствующей стихией заканчивается ничьей. Потрепанный, но вполне живой кораблик покачивается на еле заметных волнах, зализывая нанесенные бурей раны.

Все это время на борту кипела бурная деятельность. Каждый член экипажа вносил посильный вклад в общее дело, направленное на спасение судна.

Капитан управлял кораблем, сыпал отборной заморской бранью, взбираясь на пенные гребни водных исполинов, и дьявольски хохотал, рушась с них в бездонные пропасти. Потом вовсе передал руль Тимериусу и выбежал из рубки, под свистящие снаряды хлещущих струй дождя и бритвенно острые росчерки брызг. Тот, не выдержав вида носящегося туда-сюда по залитой водой палубе старика, вскоре передал руль Никелю и кинулся вслед за ним. Это был рискованный ход: умение последнего вести судно вызывало у меня большие сомнения.

Я старалась не путаться у них под ногами и, преодолевая брезгливость, обыскивала помещение рубки и нижнюю палубу на предмет спасательных жилетов или хотя бы кругов. Бестолку рылась в подгнивших шкафчиках, наощупь шарила под просиженными креслами - капитан уверял, что его «крейсер» оснащен по полной программе. Когда-то, во времена их общей с судном молодости, средства спасения, возможно, и правда присутствовали, но в данный момент я не находила ничего, кроме пустых бутылок и гор другого, менее знакомого, мусора.

Оба атланта метались снаружи, от борта к борту, выполняя сложные акробатические номера, уклоняясь от волн, переставляя тяжелые ящики с неизвестным грузом, подтягивая тросы. Не уверена, что они таким образом помогали судну справляться с бурей: скорее, это напоминало полубезумную пляску во славу морского бога. Опасаясь, как бы Никель не захотел последовать их примеру, я заявила, что утоплю корабль, стоит мне только взяться за руль.

Неужели теперь все позади?

Я решаюсь выйти на палубу. Из бушующего, страшного в приступе ярости, монстра, море превратилось в остывающего, одолеваемого чувством стыда исполина: отца, укачивающего на руках испуганное гневом дитя. Небо светлеет, превращаясь из черного в насыщенно серое; становятся видны переплетения облаков над головой: некоторые протягиваются длинными щупальцами через весь небосвод, другие нависают набухшими сумрачными коконами.

- Никогда не видела такого...

- В Атлантисе есть много того, чего не увидишь больше нигде, - рядом возникает Никель. - Рядом с «дырой» штормит почти всегда — сказывается природная аномалия. Смотри.

Он показывает сначала назад, откуда мы приплыли: там тучи громоздятся сплошной стеной, между ними и беспокойным морем тянется серые полосы дождя; затем вперед — куда направляемся. Там облачная пелена рвется, в беспросветном небесном саване зияют дыры, через которое яркими лучами прорывался свет разгорающегося рассвета.