В сундуке лежали клетка птицы, два красных приглашения из храма Справедливости, а также свиток, перевязанный красной лентой. Кен Джун снял ленту и развернул его. На рисовой бумаге чернилами был написан портрет девушки , играющей на цитре.

Новое чувство овладело сердцем Кен Джуна. Теперь его захвалила пустота, оттого что ни мать, ни братья, ни дядя, ни Геге с Диди не сказали ему ни слова. Они сговорились и решили за него, что ему не стоит бороться за Сон У. И только госпожа Инари проявила к нему сострадание.

Опустив крышку сундука на место и взяв оттуда только красную ленту, юноша покинул «Птичий терем» и отправился в Священную рощу.

Кен Джуну казалось, что мир вокруг стал ярче, словно кто-то стёр со всех предметов слой пыли, вымыл стёкла, сквозь которые юноша смотрел на жизнь, очистил чувства от тёмного налета.

Изменилась и Священная роща: вместо обычной тишины она встретила всадника стройным хором новых звуков: квакали лягушки, деревья скрипели, шелестела намокшая листва, капли с плеском падали в разлившиеся до необъятных размеров лужи. По обеим сторонам от тропинки, которую выбрал Джун, вниз к озеру бежали потоки дождевой воды, выпавшей в избытке со вчерашними ливнями. От обилия воды казалось, что каменные фонари поднимались прямо из её зеркальной поверхности, вырастали как грибы из мира отражений.

Незыблемыми оставались лишь высоченные ворота Тории. Юноша поклонился и въехал на дорогу, вымощенную плитами. В этот раз он взял коня с собой, и Лунь звонко цокал копытами. Дождь постепенно стихал, но Кен Джун не стал дожидаться его окончания. Он поправил на плечах походный плащ и верхом аккуратно подъехал к храму Инари-но-ками.

Холодный воздух лесной низины напитался влагой, став плотным и липким. Спешившись, Кен Джун разжег огонь в каменных фонарях у входа. Когда-то давно отец учил его, что даже у храма, где больше не проводят служб, фонари должны быть зажжены – это создаёт уют, а значит божеству приятнее возвращаться в жилище. Закончив с фонарями, Джун достал несколько палочек благовоний и прошёл к кадильницам. Но вызывать Инари не пришлось. Она уже сидела под козырьком с той стороны храма, что выходила в сад, в окружении своих лисиц.

Божество было в расшитом бисером золотом платье до земли, не скрывавшем, правда, шеи и рук. Светлые волосы откинуты назад. В ушах красовались крупные серьги, изображающие Луну и Солнце. От неё исходила энергия тепла, разгонявшая промозглость. Золотые розы, стелясь по ступеням и обвивая перила, поднимались к ней по краям лестницы из глубины сада.

– Госпожа Инари! – Кен Джун преклонил колено и опустил голову, как только божество соизволило обратить на него внимание.

– Джун, доблестный воин из славной семьи Кен, – оглядела юношу Инари и улыбнулась. – Удалось ли тебе растолковать свой сон?

Кен Джун был уверен, что во сне ему являлась Сон У и теперь его путь лежит за Врата. Ведь она не просто ждёт. А нуждается в его помощи.

– Благодарю вас, госпожа Инари, – юноша снова поклонился, – значение сна я уяснил, но теперь мне требуется попасть в другой мир.

Божество слушало, еле заметно кивая.

– За то, что ты привёл речную ведьму, я дам тебе совет, – Инари жестом отогнала от себя лис, чтобы те не подслушивали. – Попасть в другой мир можно, пройдя сквозь Врата храма Правосудия и Справедливости, которые охраняются лично Оверлордом.

– Но Оверлорд ни за что меня не пропустит, – возразил Кен Джун.

Он хотел добавить, что по приговору он никогда не должен быть с возлюбленной, ибо это противоречит Высшей Воле. Собственно его наказание в том и состояло, чтобы с ней не видеться. Но сказав это, Джуну пришлось бы признаться госпоже Инари, что снилась ему Сону У, ведь он об этом умолчал. И если они сейчас начнут разбираться, то покровительница, которая до сих пор о сне не расспрашивала, обязательно о нём спросит. И тут уже неизвестно, станет ли благосклонно настроенное божество участвовать в нарушении запретов. В общем-то, Кен Джун был уверен, что госпожа Инари и без его слов всё прекрасно понимала, однако, ограничился сказанным, закрыв рот на полуслове.