Тишина.

– Это ваш ответ? – Алиедора постаралась усмехнуться как можно заметнее.

Тишина.

Если Тёрн ещё хочет сделать хоть что‑нибудь, нам неплохо бы начать. Тьма б побрала этого дхусса, верящего только себе самому, да и то не до конца!

– Это ваш ответ?! – выкрикнула она громче. Темнота клубилась по углам, казалось – корчила гримасы и строила рожи.

Мелодично и чисто заиграли колокольчики. Из окон, из узких бойниц потянулись тонкие, едва заметные лучики – обострённый слух Гончей помог услыхать лёгкий шорох отодвинувшихся заслонок.

– Звёздный свет, – вполголоса сказал дхусс. – Каждая бойница башни Затмений – на самом деле не бойница, а око, направленное на определённую звезду. И линза, собирающая рассеянный свет…

– Совершенно верно, дхусс, – произнёс мягкий, сочный бас. В отличие от других голосов, слова всеобщего языка он выговаривал чётко и правильно, без малейшего акцента, разве что, пожалуй, слишком уж чётко и правильно. – Звёзд‑ный свет. Башня Затмений – не крепость. Это инструмент.

– Спасибо за разъяснения, – вежливо сказала доньята.

Протянувшиеся через зал лучики скрестились в самой середине, по извивам сложного орнамента, выложенного каким‑то металлом, побежали серебристые отблески. Тёрн тяжело вздохнул.

– Почему вы не оставили меня в покое? Зачем я вам?

– На этот вопрос с нашей стороны милосерднее будет не отвечать, – с лёгким укором ответил чарующий бас.

Он точно безумен, мой дхусс, подумала Алиедора. Он должен был говорить с Мудрыми снаружи, пока я взяла бы в заложники тех, кто внутри башни. Ах да, и я ведь ещё должна была убедить всех, что способна взорвать этот самый «инструмент, не крепость».

– Встань на середину, женщина, – сказал всё тот же голос.

– Я девица. – Алиедора оскорблённо вскинула подбородок.

– Не есть первостепенно. Встань на середину.

Доньята повиновалась.

– Мы не хотели войны, – вновь заговорил дхусс, и Гончая невольно подумала: а был ли Тёрн откровенен с нею? Может, он и впрямь просто хотел «поговорить с Мудрыми», наивно и по‑детски надеясь их в чём‑то убедить?

Сильных можно убедить только силой, учил Некрополис. Иного языка для них не существует.

– Ваши желания не имеют никакого значения. Наши желания тоже неважны, – возразил голос.

– Покажитесь! – потребовал Тёрн.

– Мы испытываем удовлетворение, что ты здесь, – как‑то коряво заявил невидимый собеседник. – Будут произведены уравнивания.

Алиедора дёрнулась было, однако дхусс сильно сжал ей ладонь, удержав на месте.

– Я пришёл, чтобы говорить… – вновь начал Тёрн, но вместо ответа башню заполнило низкое, басовитое гудение, словно под полом разом заработали крыльями множество пчёл.

– Им не нужны твои слова, – склонив голову набок, чуть ли не нараспев произнесла доньята. – За мной, дхусс, если не хочешь, чтобы нас поджарили!

Она понятия не имела, где враг, каков он, на что способен. Фереальв и Роллэ казались страшными противниками, почти непобедимыми; в гавани Элиэри Алиедоре с Тёрном повезло, Мелли оттянула на себя все силы ноори, и дхуссу с Гончей только поэтому посчастливилось ускользнуть.

Голые руки. Ни меча, ни ножа, ни даже палки. Вывернувшись, Алиедора метнулась через зал, прямо туда, за скрещение звёздных лучей, где клубилась темнота.

– Нет! – загремел Тёрн. – Стой, Алли!

Как же. Нашёл дуру.

За мраком и звёздными лучами, как она и чуяла, обнаружила себя ещё одна лестница, узкая, винтовая, словно пыточный бурав врезавшаяся в каменную плоть башни. Вверх, сквозь плавающие клубы тёмного тумана, вверх, сквозь сгустившуюся могильную тьму – на лестице не было окон, если бы не алхимия Некрополиса, она вообще бы ничего не видела. Дхусс остался где‑то там, позади, в зале с нацеленными на звёзды окнами, со скрещёнными, словно шпаги, тонкими серебристыми лучами, с мерцанием причудливо‑изогнутого металлического росчерка на каменном полу.