Тяжи змеятся по руке, впиваются, высасывают, наполняются тьмой. Во рту появляется привкус крови. Ещё немного – и я вслед за Толиком уйду в бессознанку. Приходится шипеть, чтобы не орать от боли.

Чёртов Шанкра со своими «подарочками»! Неужели и тут достал, обидчивый наш?

Где-то в окрестностях столицы

Химеринг, полуящерица-полукот, сотканный из тёмного эфира, сжался в комок перед существом, которое он знал как Хозяина.

Страх путал мысли, заставлял вздыматься чёрную чешую на загривке.

Тело химеринга опять приняло привычный туманный облик. Но в свете факелов на стене отражалась реальная тень. Лапы, способные разодрать медведя, впились когтями в каменный пол залы – очень далеко от особняка графа Хатурова.

Сколько кот себя помнил – Хозяин всегда был рядом. Учил, приказывал, кормил… наказывал. Не всегда потому, что химеринг был виноват, – часто и впрок, чтобы никогда не ошибался. Ошибка – боль. По крайней мере именно эти образы он вылавливал из телепатического общения с Хозяином.

И сейчас тот был недоволен. Химеринг чувствовал его гнев и разочарование.

Ведь до исполнения приказа оставалось совсем немного! Зверь не знал, как выразить время в днях или месяцах. Он просто видел, что тело человека, которого Хозяин приказал ослабить, ещё в прошлый раз было на грани смерти.

Тогда химеринг остановился вовремя. Не выпил жертву. Нельзя убивать, это может насторожить других человеков. А в доме, где жила жертва, их было немало. И химеринг чувствовал, что некоторые из них очень, очень опасны.

Поэтому зверь пил жизнь осторожно, по чуть-чуть. Один раз в одну луну. Оставалось всего несколько лун до момента, когда у жертвы не останется сил, чтобы сопротивляться зову Хозяина.

И вот – он ошибся.

Химеринг не мог объяснить себе, что случилось. Просто когда он привычно впился призрачными клыками в податливую плоть жертвы, в его рот потекла не чужая жизнь, а чистый тёмный эфир. И незримые цепи, сковывающие его с волей Хозяина, внезапно ослабли. Тёмный эфир был родным. И впитывая его, химеринг становился сильнее, разумнее и… свободнее. Раньше у него не было ни своей воли, ни своих мыслей, ни своих желаний.

Тогда он сделал то, чего не делал никогда в жизни: попытался поговорить. Предложить себя в обмен на кормёжку и свободу.

И… оказался не нужен.

Человек не успел отказаться, но химеринг почувствовал его сомнение. Почувствовал – и попытался надавить магией. Заставить.

А потом что-то произошло. Кот даже не успел понять, почему не сработало очарование. Но вместо того, чтобы позволить себя осушить, жертва вдруг ударила его магическим разрядом. Ударила так, что он, взрослый химеринг, вынужден был, поджав хвост, бежать к единственному существу, которому был нужен. К Хозяину.

Теперь он как котёнок пригибался к полу, бессловесно принимая наказание: удары огненной плети. Вот только гневался Хозяин почему-то не на проваленное задание, а на истончившиеся Цепи Души.

Когда экзекуция окончилась, цепи стали ещё крепче, чем были. Химеринг помнил, как предлагал себя тому человеку, но уже не мог понять – зачем. Это жертва. Добыча. Еда. Разве еда может владеть им, зверем тёмного эфира?

Он больше не отступится, нет. Потому что твёрдо знает: тот человек с такой сладкой тьмой внутри – враг Хозяина. И чтобы выжить самому, этого врага надо найти.

Ночью. Он придёт к добыче ночью. Но сначала надо подлечиться. Он подождёт, пока после науки огненным кнутом затянутся дыры в его эфирной шкуре – и тогда придёт.

Я падаю на колени. Пытаюсь оторвать от себя тяжи-сухожилия, но они лишь крепче впиваются в тело. Ползут выше, к плечу, захватывая даже часть лопатки. Я чувствую, как они скользят под одеждой. Толстовка-хаки шевелится и бугрится, будто под ней – тысячи жуков-могильщиков.