Император вошел внутрь.

Капельницу уже убрали. Феликс сидел рядом с кроватью – и держал отца за руку.

- Как он? – спросил император.

- Боюсь, услышат не только Стихии, - ответил парень.

Я облегченно вздохнула – так всегда отвечали, когда появлялась хоть какая-то надежда, и целители очень боялись ее спугнуть. Я подошла к постели больного и стала проводить обследование.

Сердце бьется. Глуховато, но сильно. Отека головного мозга – нет. Токсина в крови много. Да, завтра надо подкалывать еще вакцины – учитель Ирвин прав.

Между тем, Феликс проговорил задумчиво:

- Ночь покажет.

- Я с тобой посижу, - сказал император, пододвигая к кровати сына еще один стул.

- Как мама?

- Пока ей врем, - был ответ императора.

В палате барона Гилмора появился его сын. Мальчишка был зареванный, но уже успевший взять себя в руки.

- Я запретил ему говорить вслух, - устало заметил Ирвин. – Отвлекает. И очень громко.

Юный баронет гневно сверкнул глазами, но промолчал.

- Как вы? – спросил учитель.

- Устала.

- Завтра повторим процедуру?

- Через сутки. Только уже миллиграмм на килограмм веса, а не так ударно.

- Согласен.

- И надо бы всех семерых как-то взвесить. И определиться с дозировкой. На втором этапе это уже важно – почки могут не справиться.

- Вы… лечите отца? – тихо спросил меня мальчишка.

Сухо кивнула. Говорить с гаденышем не хотелось.

- Рене, завтра с утра замените меня, - обратился ко мне Ирвин. – Я отправлюсь навестить миледи Веронику.

- Император сказал, что  правды ей не сообщили.

- Это так. Однако… Миледи Вероника очень проницательный человек.

- И ей сейчас более чем не стоит волноваться, - сказала я, жалея, что нельзя при посторонних прямо сказать, что женщина ждет ребенка.

- Ричард мне сообщил, - ответил главный целитель, тоже посмотрев на мальчишку. – Я слежу за ситуацией.

Я кивнула – и отправилась дальше совершать ночной обход. Зашла в свою лабораторию. Сколько тут народу! Попросила студентов перенести  электронный микроскоп, чтобы никому не мешать, склонилась над ним и…пропала.

 Прошло  несколько часов. Я боролась как могла, по-разному переплетая готовую вакцину, целительскую магию и магию огня.

Результат был нулевой. Вакцина лучше не становилась – и токсины быстрее или эффективней уничтожать не желала.

В какой-то момент меня просто оттащил от микроскопа милорд Швангау. 

- Есть! – приказал он. – А потом - спать!

Раздраженно вздохнула.

- А вы сами-то когда в последний раз ели? – поинтересовалась у высокого начальства.

Он серьезно задумался.

В результате питались мы вместе.  Получился такой… мирный ранний завтрак.

- Не обижайтесь на Эдварда, - попросил меня ректор. –  Он не понял, что речь шла о вас. Милорд раскаивается, поверьте.

- Вы знаете… - я пила чай, мои травы мне по-прежнему не отдавали, - мне стало вдруг абсолютно ясно, что…все бесполезно.

- Что бы вы ни делали, люди не поверят? Вы это имеете в виду?

- Даже не так. Я поняла, что домогательство и совращение – это такое исключительное обвинение, что… уже не важно – что там было на самом деле. Уже не важно, что мальчишка меня оболгал. И совсем никого не интересует – зачем он это сделал. Важно лишь то, что на мне клеймо. И что бы я ни делала, как бы ни доказывала, к какому суду не апеллировала – этого не изменить. В глазах людей я эту мерзость сделала.

- Только не в глазах тех, кто вас хоть чуть-чуть знает, - попытался меня утешить ректор.

- Генри знал… - вспомнила я своего бывшего жениха.

- Получается, что нет. Или – что еще хуже – он прекрасно понимал, что вы на такое не способны, но предпочел отойти в сторону.