Герцогиня Мария Павловна была дочерью Великого герцога Павла Фонтевье и немецкой принцессы Августы Людвигсбургской, которая, еще будучи совсем юной девочкой, перебралась в нашу Империю, приняла православие и вышла замуж.

– Добрый день, ваша Светлость, – обратилась я к герцогине, уходя в глубокий реверанс и застенчиво опуская глаза.

Когда я все же собралась с мыслями и решила взглянуть на нее, чтобы оценить эффект, который я произвела, то была слегка разочарована.

Вместо оценивающего взгляда, одобряющего кивка или даже ставшей для меня привычной презрительной ухмылки, Мария продолжала читать газету, даже не поднимая на меня глаз. Рядом с ней стояла невысокая рыжеволосая девушка, очевидно, еще одна фрейлина герцогини, которая аккуратными, ловкими движениями причесывала белокурые локоны Марии.

После моего приветствия, она единственная из присутствующих подняла на меня глаза и осмотрела с неподдельным интересом, при этом ни на секунду не отрываясь от работы. Я же, в свою очередь, пребывала в небольшом замешательстве, совершенно не представляя, что делать после столь неловкого приветствия.

Очевидно, заметив мою растерянность, рыжеволосая девушка слегка улыбнулась и кивком указала мне на диван, как и другие фрейлины, не произнося ни слова. Ольга и Лиза присели на мягкие диванные пуфики рядом с туалетным столиком Марии и продолжили молчаливо наблюдать за моими попытками понравиться герцогине. Теперь я точно чувствовала себя цирковой собачкой, не понимающей, почему мне за старания не дали косточку.

Осознав, что ни на разговор, ни даже на приветствие герцогиня не настроена, я последовала совету неизвестной фрейлины и присела. В ту же секунду Мария, словно отойдя от глубокого сна, наконец, подняла на меня глаза. Взгляд у нее был холодный, безэмоциональный, ровный и даже слегка пугающий.

Она была старше меня всего на несколько лет, но одного проницательного зрительного контакта мне хватило, чтобы понять, что она прошла через многое, чтобы находиться на этом месте. Она не рассматривала меня с презрением Ольги и не оценивала, как мадам Анмут вчера у повозки, она лишь мимолетно пробежалась по мне взглядом и надменно произнесла:

– Мне нужен шиньон. Почему он никогда не лежит на месте, когда мне делают прическу?

Она смотрела на меня в упор, безмолвно подразумевая, что я должна подать ей то, что она хочет. Несмотря на всю мою проворность и желание услужить, я неумело растерялась и молча продолжила смотреть на герцогиню.

– Почему вы до сих пор сидите? Почему вы вообще сели без моего дозволения? – ее голос мгновенно стал тяжелым, хотя она явно и не думала на меня кричать.

– Да, ваша Светлость, извините, – опомнилась я наконец, лихорадочно пытаясь отыскать взглядом этот злосчастный пучок.

В комнате было порядка десяти туалетных столиков, и все они были завалены всевозможными принадлежностями для волос и макияжа, начиная от румян и белил и заканчивая проволочными каркасами для причесок.

Я несколько раз покосилась на Лизу и Ольгу в надежде, что они дадут мне подсказки, но те лишь иронично пожали плечами, продолжая искоса наблюдать за мной. Я бегала от одного стола к другому, перебирая кучу баночек, лент и украшений для причесок. Я нашла даже накладные конские волосы, туго перетянутые в хвост резинкой, но ничего подобного на шиньон нигде не было.

– Долго еще? – нетерпеливо спросила женщина.

– Еще секунду, – я изо всех сил пыталась откопать среди множества драгоценностей нужный Марии предмет, но косые взгляды и явное напряжение всех присутствующих только сбивало меня, и я начинала паниковать.