На поминки мы не остались – времени было в обрез. Поехали на хутор. Как таковой дороги туда не было – пришлось возвращаться, но не до самого замка, а примерно до середины пути, где имелась тропка, ведущая в нужную сторону. Без Зики мы бы точно заблудились. Тропка пару раз терялась, потом снова обнаруживалась метрах в ста – как ни в чём не бывало.

– Редко тут ездят, вот и заросла тропа, – смущенно говорила наша проводница, когда мы в очередной раз спешивались с коней и вели их на поводу, местами прорубая ветви деревьев и кустарник.

– Придётся заночевать. Время уже к вечеру, – забеспокоился Ригард.

– Скоро, уже скоро, – успокаивала Зика.

И действительно, минут через тридцать тропа стала пошире, и вскоре неожиданно показался сам хуторок. Нас заметили и узнали. Хотя, скорее всего, узнали свою родственницу Зику. Видели ли они меня когда-либо – не в курсе.

– Гости неожиданные, но приятные, – пробасил отец Зики – сорокапятилетний могучий дядя с широкой бородой.

– И тебе не хворать, – согласился я. – Хвастайся хозяйством!

На хуторе, огороженном плотным двухметровым забором было тесновато – конюшня, курятник, три дома и баня. Ах да, ещё беседка с очагом и, что совсем кстати, на нём жарились перепёлки на вертеле. Всего штук шесть, но ещё дюжина лежала рядом и ждала своей очереди.

А с дичью тут, похоже, проблем нет. Вообще, лес занимал две трети моего баронства… Пардон, уже графства. Но он был разбросан кусками, а этот кусок, размером километров пятьсот квадратных, мог прокормить и больше народу. К тому же дичь исправно поставлялась в замок, и я не хотел местных жителей ни в чем ограничивать. Но своим деревенским охоту запретил начисто, вырубку леса тоже ограничил рядом условий.

– Присаживайтесь, граф, – предложил дед Зики, староста хутора.

Хромой, сухощавый мужик лет семидесяти, он жил со своей старухой в самом маленьком и самом старом доме на хуторе. Семья Зики обитала в большом, ведь у неё было трое братьев и три сестры. Третий дом поставили недавно – один из сыновей женился.

Мы уселись у очага, и вскоре нам стали приносить разные лесные яства. Пахло грибами, дичью, копчёным и чем-то совсем домашним, чего у меня в замке не бывает.

– Что, Зураб, волки вас не одолевают? – спросил я у старика скорее из вежливости, просто чтобы поддержать разговор.

– В лесу у вас две стаи, – ответил тот. – По полтора десятка в каждой. Но обе по окраинам шастают, сюда забредают редко. Мы дичь выбиваем – вот и нечем им тут кормиться.

– Что за дичь-то? – стало любопытно мне.

– Зайцы, кабаны, косули, птица всякая… – начал перечислять он.

– А лоси или медведи? – перебил я.

– Медведь – это не дичь, мы сами дичь для него. А лосей в лесу много не бывает – жрут они много. Вот кабанов в округе пяти километров аж три сотни. Но эти всеядны, потому и плодятся. Есть и хищники – рысь и лиса.

– А ежики? – решил пошутить я.

– А вы, граф, вижу, гурман! Ежики очень вкусные, в собственном соку особенно!

И далее на офигевшего меня вывалилось с десяток рецептов, а закончилось это уж совсем неожиданно:

– И самое интересное – не болеют с похмелья люди с такой закуской!.. А не уговорить ли нам рюмку-другую настойки? Я сам её делаю.

– Нам ещё ехать, – влез Ригард, недовольный незапланированной задержкой.

– Ехать до деревни часов пять, а то и больше. Зачем коням по темноте ноги ломать? Оставайтесь! – уговорил меня Зураб.

И ведь уговорил-таки! После этого градус веселья повысился. Осмоленные и порубленные на куски ежи были извлечены из какой-то бочки. На очаг водрузили казан литров на пятнадцать и ежей вместе с диким луком и перцем бросили туда истекать жиром. Без масла причем. И без иголок, конечно.