Анна старалась самостоятельно хоть в чем-то разобраться, но, увы, все было темно и глухо. Теперь она просто с нетерпением ожидала князя и его, так называемую, команду. Хоть так что-то прояснится.

Каждый вечер, когда они ужинали вдвоем, она пыталась выведать у него новости, творившиеся в Москве, но он отвечал односложно, а то и вовсе молчал. Но Анна знала по рассказам той же Берты, что в столице неспокойно. Уже узнали, что приехала императрица, и вот-вот могут нагрянуть гости для ее приветствия. Она очень боялась встречи, не понимая, что делать при этом, что говорить и в этом с ней солидарен был и Долгоруков, который тоже страшился потока страждущих увидеть императрицу до того, пока она не подтвердит Кондиции, хотя бы в присутствии Верховного тайного совета и генералитета. А уж группировки обер-прокурора Ягужинского и Остермана просто давили тяжелым грузом на его сердце.

- Если они еще немного протянут, то пожнут сумятицу и Анна учует лазейки вывернуться, - ругался князь про себя.

Они бы уже и собрались для своих дел, но не было пока генерала Юсупова, который так некстати был вызван в Санкт-Петербург в Адмиралтейство и Дмитрий Голицын, который срочно подался в свое имение под Ярославлем, где у него тяжело болел отец. Но уже сегодня они должны явиться и Анна будет представлена узкому кругу самых доверенных лиц. А потом уже со спокойной совестью поедут в Кремль.

- Там-то ты голубушка уже не отвертишься, - потирал руки князь.

На следующий день он вошел к ней после завтрака и сказал, что вечером состоится встреча с Верховной властью и военными. Ей стоит приготовиться. Анна чуть не подавилась, так как в это время завтракала. Поперхнувшись, лишь кивнула согласием, и князь тот час вышел, даже не извинившись. Вот так по-хозяйски вошел без стука и так же вышел.

- Ни тебе здравствуйте, ни тебе прощайте, - скривилась она, отодвигая тарелку.

Есть уже не хотелось. Хотелось швырнуть ее следом, но она сдержалась.

– Крепись Анна! Еще много раз тебе предстоит удерживать себя в руках и делать морду кирпичом. Хотя тебе не впервой. Вспоминай свои рабочие денечки и своих бывших так называемых «коллег и друзей». Там тоже требовалась выдержка и железные нервы. Что-то ты здесь расклеилась. Или все же влияет на тебя Анюткино тело?

Она встала, прошла к окну и, раскрыв настежь, судорожно и часто задышала, хватая морозный воздух. Ей хотелось зарычать, чего-то разбить, затопать ногами, но она уговаривала себя и считала до ста и обратно. Это отвлекало и успокаивало.

- Вот так и будет в дальнейшем, не будут даже считаться с ней, не то что без стука входить, если она подтвердит подписанные той Анной эти Кондиции. А что делать? Как бы мне связаться с другими группами? Может все же стоит написать записку о встрече и попросить передать им? Но кто отважится на это? Здесь нет никого, кто смог бы сделать это тайно. Даже я сама не знаю тех в лицо. Возможно та Анна знала и знала с кем предстоит встретиться. Для меня даже эти фамилии ничего не будут значить. Кто что и зачем.

В отчаянии она сжимала руки в кулаки и чувствовала, как перстни впиваются ей кожу. Было больно, но она хоть немного укрощала плоть.

- А что если …мои сестры! Я могу же встретиться со своими родными? Если нет, то это просто заключение преступника, а не будущей императрицы. Да если об этом узнают в иноземных посольствах, то вони будет на всю просвещенную Европу. Точно! Буду требовать встречи с сестрами. Они-то смогут мне помочь. Во-первых, сами заинтересованы в моем воцарении, во вторых знают всех в лицо и в третьих они свободны в передвижении.