Николай II долго думал над этими предложениями. Здесь следует отметить, что Царь, не имея ничего против евреев как таковых, относился к этой проблеме с религиозной точки зрения, памятуя об особом враждебном отношении иудейской веры к Христу Спасителю. Государь полагал, что он не может решать самостоятельно еврейский вопрос, не выслушав мнение всего русского народа. 10 декабря 1906 г. он вернул Столыпину журнал Совета министров неутвержденным. В сопроводительном письме Государь разъяснял причину своего отказа: «Петр Аркадьевич. Возвращаю вам журнал по еврейскому вопросу не утвержденным. Задолго до представления его Мне, могу сказать, и денно и нощно, Я мыслил и раздумывал о нем. Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, – внутренний голос все настойчивее твердит Мне, чтобы Я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть Моя никогда Меня не обманывала. Поэтому и в данном случае Я намерен следовать ее велениям. Я знаю, вы тоже верите, что “сердце Царево в руцех Божиих”. Да будет так. Я несу за все власти, Мною поставленные, перед Богом страшную ответственность и во всякое время готов отдать ему в том ответ»{394}.

Это убеждение не покидало Николая II до самых последних лет его царствования. В 1916 г., накануне революции, министр внутренних дел А. Д. Протопопов убеждал Государя относительно евреев в том же, что и Столыпин в 1906 г. Генерал А. И. Спиридович вспоминал: «Протопопов убеждал Государя подписать манифест о даровании равноправия евреям и об отчуждении земель в пользу крестьян, Государь заявил, что эти вопросы столь важны, что их должны рассмотреть государственные законодательные учреждения»{395}.

Опять-таки незадолго до революции Николай II сказал видному сановнику А. И. Пильцу: «Я знаю, что положение очень тревожное. Мне советовали распустить Государственную Думу, издать два указа: о принудительном отчуждении земель крупных и средних собственников и второй дать равноправие евреям. Но я на это пойти не могу: насильственное уничтожение средней и крупной собственности я считаю не справедливым, а самую меру государству невыгодной. Против почти полного равноправия евреям я лично ничего не имею, но вопрос этот народной совести. Я никогда не решу земельного и еврейского вопроса единолично, хотя это было бы полезно для меня. Дела эти должны быть разрешены при участии представителей от народа»{396}.

Тем не менее это вовсе не означает, что Николай II игнорировал еврейскую проблему. За годы его царствования евреи получили максимальную свободу. По существу, «черта оседлости» к 1917 г. оставалась только на бумаге.

Особенно Царя волновала проблема почти тотального втягивания еврейской молодежи в революцию. В 1910 г. П. А. Столыпин, разумеется с одобрения Государя, лично приветствовал Раввинский съезд в С.-Петербурге, заявив между тем, что еврейская молодежь приобрела «ужасную склонность» к участию в революционном движении. Он призвал религиозных лидеров восстановить политическую лояльность среди российского еврейства{397}. Следует сказать, что этот вопрос волновал не только Николая II, но и многих представителей иудейского раввината, понимавшего, что революция «пойдет по еврейским трупам». Несмотря на свои сложные отношения с Самодержавной властью, они не могли не осознавать, что ее крушение приведёт еврейский народ России к тяжелейшим бедствиям. Поэтому представители еврейской общественности, не желавшие потрясений для своего народа, стремились найти компромисс с Властью.