Никакой реакции со стороны Владимира Александровича вновь не последовало. Царь демонстративно не навестил Марию Павловну в день ее рождения 2 мая 1889 г., сопроводив этот поступок очередным письмом к брату: «Действительно, я недоволен Твоей женой. Несмотря на все мои просьбы, желания, предложения и требования, она преспокойно прокатилась за границу и настояла на своем. Как же я должен смотреть на это? Промолчать и проглотить явное глумление над моим желанием и ждать, что это будет продолжаться каждый раз, когда она этого пожелает!? Вдобавок возвратиться накануне своего рождения и ждать, чтобы ехали к ней с поздравлениями; это уж чересчур бесцеремонно и странно»{487}.

Но всё оставалось по-прежнему. Мария Павловна позволяла себе даже делать критические замечания об Императоре и Императрице. Особенно не любила Великая Княгиня Марию Феодоровну. Причем большая часть общества была на стороне Марии Павловны. Когда один раз Императрица осадила зарвавшуюся золовку, то при Дворе можно было слышать: «Что позволяет себе эта датчанка?!» Совсем скоро, Мария Павловна будет интриговать против новой Императрицы, Александры Феодоровны, которую общество будет называть «Гессенской мухой».

Не лучше вели себя перед Государем и другие великие князья. Великий Князь Алексей Александрович жил с замужней герцогиней З. Д. Лейхтенбергской. Великий Князь Николай Николаевич-старший сожительствовал с балериной Е. Г. Числовой. Александр III обвинил дядю в растрате государственных средств и в 1882 г. наложил арест на его имущество. Великий Князь Николай Николаевич-младший, сын предыдущего, тайно сожительствовал с купчихой С. И. Бурениной, от которой имел двоих детей. В январе 1888 г. Николай Николаевич обратился к Государю с разрешением ему жениться на Бурениной. Александр III категорически отказал со словами: «Со многими Дворами я в родстве, но с Гостиным ещё не был и не буду».

В 1891 г. тридцатилетний Великий Князь Михаил Михайлович без благословения родителей и разрешения Государя обвенчался за границей с графиней Софией Меренберг. Брак этот не был признан Царём действительным, и Великому Князю был запрещён въезд в Россию.

Все эти выходки великих князей свидетельствовали о весьма опасных процессах, протекавших в недрах Императорской Фамилии. Повлиять на них в полной мере Император Александр III при всей своей воле и решительности никак не мог, точно так же, как потом этого не мог сделать Император Николай II. Дело было вовсе не в их «слабости». Самодержавие предполагает добровольное и добросовестное служение Царя Богу и России, а всех остальных благоверному Царю, ибо служа ему, народ служит одновременно и Богу, Который помазал его, и России, которую Он ему вручил. «Заставить» любить Царя и служить ему – невозможно, так же как и «заставить» человека верить в Бога. «Нет никакого сомнения, – признавала уже в изгнании Великая Княгиня Ольга Александровна, – что распаду Российской империи способствовало последнее поколение Романовых. Дело в том, что все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы стать самыми стойкими и верными защитниками Престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций»{488}.

Но не только Великие Князья позволяли себе неповиновение Императору и недовольство им. Как свидетельствовал Н. А. Павлов: «Дерзость окружения в отзывах об Александре III была безграничной»{489}. Типичным ее образчиком служат воспоминания барона Н. Е. Врангеля, отца будущего белого генерала, в которых он с явным удовольствием сообщал: «