– И кто это был, по-твоему?

– Не знаю.

– Это все?

Мария Федоровна вздохнула и зачем-то перекрестилась. Я тоже перекрестилась.

– Потом я легла спать, и меня разбудил удар грома. Я подбежала к окну – липа горит! Красным полыхает, аж глазам больно. И ведь ливень идет, а огонь не унимается. В комнате светло, как днем. Тут я на часы посмотрела и вспомнила, что мое время дежурить. А вы ничего не видели?

– Нет. Я дождалась, пока все улягутся, потом дверь приоткрыла… Никого и ничего. Все тихо было. Легла. Сон не идет. Сколько лежала, не помню. А дверь-то забыла прикрыть. Вдруг словно сквозняком потянуло… Я хотела встать, запереться. И тут – закричал кто-то, да так, что у меня кровь в жилах застыла. И волосы дыбом встали, ей-богу!

Я рассказала ей, что мне тоже показалось, будто по коридору не то сквозняк, не то дуновение холодное пронеслось, я испугалась… и тут крик.

– Я подумала, что это я сама и кричала. Потом уже сообразила, что это барышня. Жуткая ночь…

– Слава Богу, все, кажется, обошлось. Пошли-ка спать. Утро скоро.

За ночь ветер разогнал все тучи, и солнышко вышло на уже почти ясное небо. В саду бурей поломало много деревьев. Работники собирали ветки, складывали их возле сушилки для фруктов. Девки разгуливали босиком по мокрой траве, громко смеялись, рассматривали обгоревший ствол липы.

Чисто промытая листва, дорожки от воды между деревьями, лужи с плавающими лепестками цветов и пыльцой, сбитыми дождем и ветром, – все сияло и блестело в горячих золотых солнечных лучах. Весело и звонко перекликались птицы.

Барин вышел на крыльцо, огляделся, кликнул садовника, велел спилить обгоревшую липу.

Аграфене Федоровне захотелось свежей рыбы. С пруда уже принесли улов. Большая плетеная корзина, полная огромных жирных карасей и карпов, которые еще трепыхались и били хвостами, стояла за домом, у входа на кухню. Кухарка решила готовить уху на воздухе, для чего в тени деревьев разжигали сложенный из небольших валунов очаг.

К обеду ждали гостей – соседнего помещика с семьей, доктора, компанию молодых людей из ближних имений, которые собирались обсудить с барином предстоящую большую охоту и составить несколько партий в карты. В курительной проветривали помещение, готовили столики, кресла, коробки с сигарами, трубки, для дам – тонкие длинные сигареты в изящных шкатулочках. Из подвала достали ящик хересу. Босоногие девки, весело перекликаясь, обтирали от пыли бутылки, бегом носили в дом. Суетились лакеи. Все окна пораскрывали настежь.

Из кухни вытащили огромный закопченный котел, в котором уже варилась уха, распространяя соблазнительные запахи рыбы и специй. Карпов решено было запечь в сметане. Барыня, немного бледная после бессонной ночи и пережитых волнений, отдавала приказания, распоряжалась слугами и горничными, бранила лакеев. Подготовка к приему гостей отвлекала ее от невеселых мыслей. Увидев, что я вышла на крыльцо, она позвала меня.

– Полина, деточка, узнай, как там Александра. Она, поди, проснулась уже. Видишь, как мне недосуг? Пусть мадемуазель Ноэль ( это петербургская модистка) сделает ей примерку. А мне уж после обеда, вечером. Да скажи барышне, чтобы спускалась в сад. Гляди, красота какая!

Аграфена Федоровна глубоко вздохнула, посмотрела на небо, на блестящий, умытый ночным дождем сад, и улыбнулась.

Я поднялась в комнаты к Александре. Она в самом деле уже проснулась, но продолжала лежать в постели, вялая и безразличная ко всему.

Лушка раздвинула портьеры, раскрыла рамы, высунулась из окна, разглядывая суету во дворе, вдыхая прохладный свежий воздух. Ветерок принес запах ухи и дыма.