Ответа не дождался и, помедлив секунд десять, отворил дверь и вошёл. Огляделся, постоял немного, озадаченно хмурясь, и быстрым шагом направился в свою спальню. Ибо комната его жены была пуста. А значит, либо она сбежала к любовнику, либо шарится по дому, и он готов почти поручиться, что эта дурёха сунет нос к его клинкам.

И что ему потом с безрукой – в прямом смысле, в самом прямом! – женой делать? Вот только этого ему не хватало!

– Положи! – выкрикнул он, едва отворив дверь в свою комнату и увидев один из клинков в её руках. Поморщился, ибо в голосе было больше паники и облегчения, чем приличествующей строгости. Живая. Целая и невредимая. Хорошо. Но выпороть бы надо.

– Боишься, что надеру тебе… уши? – насмешливо спросила жена и взмахнула клинком.

Ну, надо отдать должное её учителю танцев, это движение у неё вышло вполне красиво и грациозно. Если отвлечься от всего остального, что он про неё знает – избалованная и изнеженная купеческая дочка, ни в чём не знавшая отказа с самых малых лет, то можно даже на мгновение поверить, что она может быть опасна. Хотя, если не отвлечься, то тоже приходится признать, что опасна. Для себя самой. Своей непроходимой тупостью и безалаберностью!

– Ты ещё жива только благодаря истинному браку! – неприязненно сказал он. – Будь у нас обычный брак, не осенённый милостью Тёмного, ты бы уже валялась тут без руки, а то и с перерезанным горлом! – И не удержался, добавил. – Дура! Ну и дура!

– Я не поняла, – как-то на удивление спокойно и почти весело отозвалась жена. – Ты что… убогий, мне угрожаешь?

И ещё какой-то этакий пируэт сделала, он даже невольно залюбовался. А Иллику понесло.

– Сразимся? – почти пропела она. – Победишь – буду тебя слушаться, в этот твой Тарргон поеду… проиграешь – клинки отдашь.

Вот ведь идиотка, начитавшаяся романов, где любой тюфяк уже через месяц крутой вояка. Сразимся, как же. Острейшими клинками, в тесной и полутёмной комнате, да он даже если просто стоять будет, эта клуша, наверняка, умудрится порезаться. Даже если клинок вообще из ножен не доставать, и то…

– Шарр арр р’Рах! – прошипел колдун, и клинок, вырвавшись из рук удивлённо вскрикнувшей девушки, лёг к ногам Оккара. Тот был зол и раздосадован. И этой вот девчонке, которая вообще с головой и с реальностью не дружит, он собирался изливать душу? Вот дурак тоже…

– Спать! – рявкнул он, но получилось, что команда эта была самому себе. Не клинкам же. А Иллики уже и след простыл.

А ему… Ему почему-то хотелось завыть, хотя оборотней в роду никогда не было. Вот и поговорили.

На следующий день они избегали друг друга, жена оставила ему записку, что останется ночевать в доме у отца, так как будет готовиться к свадьбе, и он невольно почувствовал облегчение. Ведь даже при мысли о ней сразу вспоминалась собственная слабость, пусть и недолгая, пусть и не рассказал он ей в итоге ничего, но всё равно – досадно, а уж если она будет постоянно глаза мозолить, то к вечеру он возненавидит и себя, и её. А так, может, отойдёт за сутки… Тем более что свадьба – этот пышный и заранее ненавидимый им праздник абсурда – уже завтра. Так что побыть одному – это очень кстати.

Весь день он перебирал свои записи, ещё раз, наверное, уже десятый, выверяя план действий и легенду, и выходило, что жена-то ему очень даже пригодится. Тарргонцы верили, что рыжие – любимцы Девы, и что помочь девушке с рыжими волосами – это практически самой богине пособить. Так что, может, Тёмный не так уж и посмеялся над своим бестолковым сыном, глядишь, и выйдет толк из этой нелепой женитьбы.