– Садись, Лиза.

Я смотрю на него внимательно ещё секунды три. Затем обнимаю. Целую в щёку.

– Спасибо за всё, Миша. Это случайно вышло, я не планировала за руль садиться. Прости.

Он хлопает меня по плечу, а я вцепилась в ускользающий из него призрак моего Димы.

– Ладно, ладно. Давай, садись.

Он захлопывает за мной пассажирскую дверь. Экзистенциальное одиночество – это собственная мини смерть. Это прощание не только с физическим миром, но и осознание, что мир, в котором ты живёшь, не существует более нигде, кроме твоего собственного сознания. И никто не может по-настоящему сопровождать тебя на этом пути. Закрываю глаза. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Миша заводит машину и выезжает на дорогу резким рывком. Мы молча едем домой. Сзади нас едет «Форд», на котором приехал Миша.

Он быстро паркуется на месте «ноль ноль семь». Нажимает кнопку зажигания. Поворачивается ко мне и протягивает ключ.

– Лично мне всё равно, что с тобой будет. Отнимут права или даже вкатят пятнадцать суток. Если честно, я думаю, что это даже пошло бы тебе на пользу. Я ему обещал, Лиза, что пригляжу за тобой.

Я поднимаю на него взгляд. Он чувствует вину перед Димой.

– Я ему должен… – он смотрит в лобовое стекло. – Я прошу тебя, Лиза, будь аккуратнее. У тебя же есть деньги на такси, ей-богу! Разобьёшь машину, сама покалечишься. Зачем тебе это надо? Зачем ты создаёшь проблемы там, где их может не быть?

Он снова поворачивается ко мне. Как же мне знаком этот виноватый взгляд. На нём чёрные спортивные штаны и толстовка с капюшоном. Я медленно протягиваю руку к его лицу. Я так хочу дотронуться до Димы, которого я настойчиво продолжаю видеть. Миша перехватывает мою руку, отдаляясь. Молча качает головой. Выходит из машины и нагибается, чтобы сказать:

– Короче, ещё один такой залёт, и я лично заберу у тебя права и машину, – точкой в его угрозе стал хлопок дверью.

Он уходит, оставив меня одну. Я наблюдаю, как он садится в Ford и уезжает. Обжившись в экзистенциальном одиночестве, тебя перестаёт пугать физическое. Столкнувшись с тотальным непониманием твоего внутреннего мира окружающими, ты осознаёшь и своё тотальное непонимание других. Я выхожу из машины и нажимаю кнопку на ключе.

С чего я взяла, что Дима нападает? Эмоция – это реакция не на внешний раздражитель, а на собственную интерпретацию этого раздражителя. Он говорит мне о своей боли, мне не от чего защищаться. Я больше не хочу участвовать в драке. Дима анализирует прошлое, пытается выстроить логические цепочки из причин и следствий. Пытается найти правдоподобные объяснения тому, что уже произошло. Найти виновного. Чтобы наказать? Я сняла с себя полномочия карателя, которые высокомерно на себя возложила ранее. Я та, кто валяется на полу как пакетик из-под сока. Я та, кто получала удары, и я та, кто их наносила. Я та, кто выжила после всего этого. Не больше и не меньше.

Я больше не хочу страдать. Я знаю, что он поступал так из любви. Из своей безграничной любви. И из страха за меня, конечно. Оперируя теми инструментами, которые у него были. Агрессия старшего к младшему – это всегда бессилие. Я знаю, что поступала так с ним из позиции обслуживания своей травмы. Я была ранена.

Дима, я не могу описать словами, как сильно скучаю по тебе. Прости меня, пожалуйста, за всё то, что ты перечислил в своём письме. Я не знаю, с чего всё началось. Не знаю, кто ударил первым, возможно, это действительно была я. И ты оказался великодушнее меня, ведь ты сдался. Ты решил, что больше не будешь участвовать в драке, и купил кольцо, которое до сих пор на моей руке, которой я пишу тебе это письмо сейчас, сидя в нашей квартире. Так давай не будем продолжать эту драку в письмах?