Постойте… Шантажировать…

Я даже изменилась в лице.

– Чем ты их шантажировал?! – крикнула я.

Весь «Авалон» знал, что я была беременна. А затем ушла из клуба, без ребенка и уже без живота. Он что, думал, что мальчики убили мое дитя?

– Говори, – велел отец.

– Я нашел доказательства, – торопливо сказал Леонард, вновь покосившись назад. – Думал, это поможет карьере или карману, как повезет… Никто не знал, что с вами было, а я выяснил! Говорили много…

– Что ты узнал? – напряглась я. – Что про меня говорили?

– Что тебя там опоенную держали, насиловали… А другие, что ты сама с ними жила. А я узнал, что через несколько дней после твоего возвращения парни спустились на кухню «Авалона» и закрыли ее на ночь.

Он говорил, захлебываясь словами, я едва разбирала сумбурную речь.

– Что за бред ты несешь? При чем тут кухня?

Но я догадалась – не бред. Было страшно слушать продолжение.

– Бред, – он истерично рассмеялся. – Оливия! Ты жила там два года! В смене было трое человек, все работники кухни. Они заперли их и сожрали. А первого знаешь кого?

– Кондитера, – растерянно пробормотала я, чувствуя, что вот-вот хлопнусь в обморок.

Я ела миндальные пирожные накануне и мальчики об этом знали.

Леонард резко рассмеялся. Сейчас он напоминал сумасшедшего: глаза безумные, открытые живые эмоции, словно он прощается с жизнью.

– А я не дурак, – протянул он. – Совсем не дурак, драгоценная моя. Вот и решил, что неспроста. Сходил к тебе, людей поспрашивал, тачки ваши осмотрел. Ты знаешь, что за городом состав почвы другой? Концентрация металлов ниже, а удобрений больше, если пашня там… А еще вкрапления…

Мне показалось, что он не выдержал напряжения и сошел с ума. Что за околесицу он несет?

– Яблочки, иголочки… Оливия, я нашел ваше дерево и раскопал под ним правду. Именно с этим я к ним пришел.

Я пошатнулась, пытаясь схватиться за воздух. Я как будто стала невесомой. Только на нашей грешной земле невесомости нет, и я вот-вот упаду в траву и колючки.

Старший сын поддержал, крепко обхватив руками. Я вцепилась в него, как в спасательный круг – ноги подгибались, а каблуки подворачивались.

– Он забрал мою дочь! – закричала я.

– Успокойтесь, Оливия, – прошептал он, тепло и нежно. – Она на месте. Не волнуйтесь, дослушайте его.

Леонард захихикал, плечи мелко затряслись.

– Да, дослушай! Я ей помочь хочу, дуре… С этим я к ним пришел, Оливия. Говорю, берите меня на работу, не то растреплю всем. Зверь меня ногой к полу – и за глотку. Думал сожрет! Его брат остановил. Сказал, живой полезней дохлого.

Здесь не сходилось все, как в плохо поставленном спектакле. Поступок Зверя был логичнее. Для чего Руслану ублюдок, который разрыл могилу нашей дочери?

Лев обходил нас, хлеща хвостом, но нечистый на руку следак с вызовом смотрел на меня, не обращая на опасность внимания.

– Знаешь, что я накопал? Работника кухни подкупили, чтобы он добавил тебе травку, которая вызывает аборт. На след заказчика я не вышел. И мотива не знаю. А твои мужчины сожрали всех, кто в ту смену работал на кухне…

Я повела плечами, освобождаясь от рук льва, и шагнула вперед. Ноги еще были слабыми, но я стояла.

– И что? Ты намекаешь, что это они сделали? – зло усмехнулась я. – Подсыпали мне травы и сожрали всех, кто об этом знал? А потом взяли тебя на работу, чтобы ты не начал об этом трепать? Это ты пытаешься доказать?!

Последние слова я проорала ему в лицо.

Леонард вдруг взглянул мне в глаза. Так прямо, словно мысленно хотел предать что-то. А когда я нахмурилась, истерически рассмеялся.

– Верь, во что хочешь… Я тебе скажу, что твои парни эту историю похоронили. Все забыли, кроме тебя. Но косточки много расскажут, а травы бывают разными. Ты лучше это запомни. Я разрыл и посмотрел… А ты смотрела, что там?