- Да, - вырвался толи крик, толи стон.

- Какая ты горячая, нетерпеливая, страстная! – зашипел мужчина, было явно слышно, что он держится из последних сил.

Проводя пальцем по моим складочкам, мужчина тяжело дышал, опаляя мой живот горячим дыханием. А потом резко ввел средний палец в меня, а согнутым указательным стал натирать мой клитор. Проворачивая и палец во мне. От желанных и томительных действий у меня задрожали ноги.

- Ты можешь упасть, - забеспокоился мой искуситель.

Он встал с колен, плавно возвышаясь надо мной, потом подхватил меня за попу и заставил обвить себя ногами. Поза была совершенно недвусмысленная. Но думать о приличиях я уже не могла. Начала тереться своей промежностью об него. Мне требовалось продолжение. Он чуть-чуть меня отстранил, чуть приспустил пониже и резко вошел в меня.

- Ааа, - закричала в голос я, от этого крика я и проснулась.»

Я долго соображала, где нахожусь и с кем. Потом провела холодной ладонью по лицу, оно было покрыто капельками пота. Трогать свою промежность я не рискнула. Может Наташа права – секс необходим взрослой женщине. Это простая физиология. И секс ради секса – это и мой вариант? Не вдаваясь в подробности и размышления, скинула с себя одеяло, стараясь немного остыть. Надо уснуть! Надо уснуть! Завтра важный день. С этими мыслями я опять провалилась в царство Морфея. 

8. Глава 8

Герман

После того, как за девчонками закрылась подъездная дверь, стало очень одиноко и тоскливо. Захотелось разрядиться. Но бежать на призыв «хищницы» с железной хваткой и командным тоном не прельщало. Вообще не люблю смешивать рабочие отношения с личными. Исключение - Валерий. Он мне никогда и не был просто компаньоном. Потому что стал компаньоном после того, как до этого стал названным братом. Это, наверное, звучит патетично. Да, и не вяжется с моим суровым видом и вспыльчивым нравом, о которых сотрудники нашей компании слагают легенды. И все же! Я доверяю Валере – это основа наших отношений. А еще я обязан ему. И да – жизнью. Те, кто не был даже в армии, никогда нас не поймут. Многие считают нас голубыми. Они не могут поверить, что два взрослых, состоявшихся и, бесспорно, состоятельных мужика будут так трепетно относиться к взаимоотношениям между собой.

До службы в армии, я бы сам примкнул к тем, кто так думает. Я был другим. И Валерий, думаю тоже. Как сейчас помню, как тогда мать провожала меня у военкомата. Она плакала. Отец сжимал ее плечи и как мог подбадривал нас. Я старался держаться. Вообще, до этого дня я был бравадным, показушным засранцем. Мать столько хлебнула со мной и моим характером. Я до сих пор не понимаю, как можно было плакать тогда. Я бы радовался, что какое-то время этот «говнюк» будет далеко, под присмотром, в жесткой дисциплине. Все-таки правду говорят, что материнское сердце чует беду за версту. Она, наверное, чувствовала, или догадывалась, что этот миг будет последним днем нашей встречи. Когда я вернулся, ее уже не было. Меня встретил сильно постаревший, осунувшийся, больной отец. А мать похоронили, почти через месяц, как ей пришла похоронка на меня.

Я должен был служить в стройбате. Моя мама оббила много порогов. Собрала кучу справок. Ей обещали. Но как только меня доставили в распределительный пункт, стало ясно, что никого не повезут в стройбат. Что мы все дружно и «весело» отправляемся прямиком в Чечню. Была, конечно, учебка. Но как можно научить воевать абсолютно желторотых маменькиных птенцов за несколько месяцев? Не просто носить форму и стирать сапоги на плацу, а именно воевать? Ответ очевиден – никак! Вот, «научившись» стрелять, изучив тактику и стратегию боя, мы отправились туда, откуда никто из нас не вернулся. Просто невозможно вернуться с войны. Потому что война навсегда остается с тобой. Нет, даже не так. Она остается в тебе. Она меняет тебя. Кого-то она ломает, кого-то делает сильнее. Но вернуться с войны – невозможно.