Подавляя раздражение, тоже иду в ванную. Как минимум сначала нужно смыть с себя напряжение. Выровнять дыхание. Поговорить начистоту. У меня как раз накопилась парочка вопросов.

Ну как парочка.

Если по существу, то всего один – Что дальше?

– Рома, что с тобой происходит?

Чего у неё не отнять, так это умения тонко считывать моё настроение. Мне нравилось думать, что это признак духовной связи. Походу всё-таки природное чутьё.

Да и в целом я ожидал, что у Вероники глаза будут на мокром месте. Вовремя пустить слезу – самый эффективный способ вить из меня верёвки. Ника в этом деле поднатаскалась как никто другой. Но в вопросе звучит только встревоженный интерес. Будто ей не всё равно. Будто я намеренно себя накрутил, чтобы оправдать собственные косяки.

– А с тобой, Ника? Ты уехала в посёлок на выходные, а задержалась на неделю. Ливнями дорогу размыло? – усмехаюсь едко. Дождь ещё с середины мая никак не разразится.

Я не пытаюсь забить обвинениями собственное чувство вины. Просто хочу понять, через какую брешь у нас так нехило последние месяцы начали подтекать отношения.

– Ты так говоришь, потому что можешь заехать к матери в любую минуту. – Ника подносит мою руку к лицу, мягко трётся щекой о напряжённую ладонь. – Я жутко скучаю по семье. Ромка, не будь жестоким. Ты ведь не такой.

В груди нарастает неприятное чувство, что эта ласка лишь прицельный удар по совести, не больше.

– Нет, я так говорю, потому что за эти семь дней я чаще общался с тёщей, чем с тобой. До тебя дозвониться нереально. – И прежде чем Вероника успеет набрать в лёгкие воздух, чтобы отмазаться, добавляю хрипло: – Мы, в конце концов, могли поехать вместе.

Мне всё ещё трудно злиться в моменты, когда она такая уязвимая. Гипнотизирует взглядом покинутой сиротки. Какой-то парадокс получается: чем ласковее ведёт себя Вероника, тем сильнее зреет во мне дискомфорт. Интуитивно ищу подвох и это не даёт как следует расслабиться. Если б хоть раз отвела глаза, решил бы, что морочит мне голову. Но она чем-то капитально раздавлена, и это что-то явно не чувство вины.

– У тебя отпуск будет только зимой, а родителям помощь нужна была сейчас. К вечеру с ног валилась, язык заплетался, так уматывалась. Зато варения малинового наварила. Такого, как ты любишь – с целыми ягодками.

Она прячет лицо у меня на груди. Голосом ласкает, тем самым, от которого на свиданиях дрожал каждый волосок на теле.

Как же я когда-то ею бредил, боже.

Заботливая, покладистая, хозяйственная – та Вероника, к которой не подкопаешься. И тут напрашивается резонный вопрос:

Какого чёрта, милая? На четвёртом году брака.

Или это какая-то чисто женская сирена так реагирует на сбой в моей программе?

– Я тоже, как бы, не плевал в потолок. – Отстраняюсь, не позволяя ей заморочить мне голову. – Но время для тебя всегда находил. Неважно оно у меня было вообще или нет.

– Не совсем понимаю, в чём ты пытаешься меня уличить? Я устала с дороги. Спешила к тебе. Хотела бы уйти в другое место – ушла б насовсем, ты же знаешь.

– Знаю...

Имел уже возможность убедиться. Вероника если ныряет в омут, то с головой. Эгоистично. Без оглядки. С концами. Урок она, мне кажется, усвоила. Но дело ведь даже не в ней, а в нас.

– Ром, я люблю тебя, – перебивает она. С отчаяньем заглядывает мне в глаза, не позволяя и слова вставить. – Если этого когда-нибудь станет мало, вычеркнуть меня так просто не мечтай.

Ну, зашибись.

Сегодня, сука, просто день откровений.

Первое желание: закрыть ей рот ладонью и не отнимать руку пока не даст мне высказаться. Но именно в этот момент Нику перебивает звонок моего телефона.