– Господи, Швецов! – выхожу из ступора и шарю по полу, хватаю туфли за каблуки и распахиваю дверь, – Тебе бы в орнитологи пойти. Такой дар пропадает!

Фыркнув, выпрыгиваю из авто и иду домой. Дурак. Мог бы узнать, не испугалась ли я. Видел же, что затряслась от страха.

– Линка, стой! – обходит машину Миха и прогоняет птицу. Ворон с громким карканьем взмывает в небо, опять вызывая дрожь во всём теле. – Да постой ты!

– Езжай домой. Ничего не будет. Это был знак! – машу туфлями и бегу в подъезд.

– Продинамишь сейчас, потеряешь. Я год за тобой бегаю, больше не буду! – рявкает мужчина.

– Не велика потеря, – огрызаюсь и разворачиваюсь, чтобы ещё в лицо рассмеяться. Вот он, рыцарь в сияющих доспехах, условия будет ставить и шантажировать? Только замечаю тёмную фигуру, притаившуюся в тени фонаря и деревьев за машиной Миши, и замираю.

Миха впечатывает меня в себя, обнимает за талию, в глаза заглядывает, старается поймать взгляд. Шепчет что-то, губами щиплет скулу. У него горячие ладони. Ощущаю жар от кожи сквозь платье. Но вспоминаю другие. Прохладные, жёсткие, опасные. И эта фигура в тени. Она не двигается, не шелохнётся, никак не реагирует. Возможно, просто моё бурное воображение.

– Миш, там кто-то стоит и смотрит на нас, – шепчу, когда он добирается до моих губ. Мужчина тут же разворачивается, полностью закрывает обзор и, набычившись, с прищуром сканирует двор.

– Нет там никого.

– За твоей машиной, у фонаря, – пальцы обжигает жар, когда прижимаюсь к его плечам и, потянувшись на носочках, выглядываю. Фигуры нет. Ничего нет. Точно почудилось.

– Лин, – устало тянет Миха и взъерошивает волосы, – свихнусь с тобой. Ладно, иди уже. Или тебя до квартиры проводить?

– До завтра, Миш. Спасибо, что подбросил, – целую в щёку и забегаю в подъезд.

С губ слетает один мат! Так как опять кто-то лампочку выкрутил. Темнота сразу же удушающими волнами обволакивает меня. Хочется вернуться и попросить Миху проводить. Я даже нащупываю щеколду и толкаю тяжелую дверь. Правда, слышу, как с низкого старта газует мужчина, и со вздохом отворачиваюсь. Ищу в сумочке телефон и медленно, наощупь передвигаюсь вперёд. Можно было бы дверь оставить открытой, только она на пружинке, сама захлопывается. Ещё так оглущающе, так что лучше фонарик включить. Только чёртов телефон найти не могу. Как назло! Нужно выйти и поискать на свету.

Перестань трястись, Лина! Это твой подъезд. Это твой самый спокойный район города. Тут даже алкашей нет! Успокаиваю себя и спотыкаюсь об первую ступеньку. Взмахиваю руками, чтобы остановить собственное дурацкое падение. Слышу, как с грохотом падает телефон из раскрытой сумки, и готовлюсь к боли. Только меня ловят в сантиметре от пола.

Мой ультразвуковой крик на весь район перекрывает холодная ладонь. Просто запечатывает рот, ставит на ноги, прижимает лицом к стене и нависает. Я не вижу его. Здесь очень темно. Ужасно темно и страшно. Очень. Я умру. Меня сейчас убьют.

– Не кричи, – тихий стальной приказ режет, словно бритвой по венам. – Поняла?

Киваю быстро-быстро. Пусть только уберёт ладонь, такой крик подниму. Прохладная рука давит сильнее. Пахнет приятно и не пугает, а будоражит, что ли. О чём я думаю, господи! Надо заплакать, обмякнуть, как-то отвлечь. Ударить туфлями, одну уже потеряла, пока падала, вторая ещё в руке. Сжимаю сильнее. Но и этот тип будто мысли читает и руку с туфлей перехватывает. Маневры с коленями не работают, я спиной к нему. Любые трепыхания фиксируются корпусом. Он каменный. Бронированный какой-то. Слишком близко. Слишком темно. Слишком тесно.