Хватаюсь рукой прямо за лезвие ножа. Чувствую, как оно рассекает ладонь, и горячая кровь начинает стекать по запястью и капать мне на шею. В нос тут же ударяет металлический запах, от которого слегка подташнивает.

Даже в темноте вижу, как глаза Карибы расширяются, когда я отодвигаю кинжал от своего горла. Она тут же выпускает его из руки и отшатывается, как от прокаженной.

Я бросаю кинжал на пол и сжимаю руку. Потом встаю с кровати. Кариба тоже поднимается и отступает. Где-то справа зажигается тусклый свет, но я туда не смотрю. Тишину комнаты разрезает только тихое шуршание кондиционера и мое тяжелое дыхание.

Не знаю, что видит в моих глазах наложница шейха Сауда, но от ее смелости не осталось и следа. Несмотря на то, что она пытается продолжать удерживать на лице свою дерзкую маску, страх в глазах не спрятать.

Я наступаю, она пятится к ванной. Делаю рывок и хватаю ее за горло рассеченной рукой. Она болит и пульсирует, но боль как будто притупленная, я ее едва ощущаю. Сильнее всего сейчас во мне жажда выжить и вернуться домой. И ради того, чтобы осуществить свое желание, я уже готова практически на все.

– Эй! Новенькая! Оставь ее в покое! – выкрикивает одна из девушек, но я даже бровью не веду на ее крик.

– Еще раз тронешь меня, – шиплю, глядя в испуганные глаза Карибы, – сама можешь не проснуться одним прекрасным утром. Не смей приближаться ко мне. Ни ты, ни твои подружки. Ты не знаешь, где я побывала и что видела. Так что не испытывай мое терпение.

– Помогите! Она убьет Карибу! – выкрикивает девушка за моей спиной. – Помогите!

Одна из подружек вылетает из комнаты и несется по коридору, крича что-то на арабском.

Я легонько дергаю Карибу, ударяя ее затылком о стену, а потом отпускаю. Она даже не закашливается. У меня нет столько сил, чтобы задушить или даже немножко придушить такую крупную девушку. Она начинает брезгливо растирать свою шею. А когда обнаруживает на ней кровь, у нее начинается истерика. Кариба вся трясется и подвывает. К ней тут же подлетает вторая подружка и пытается успокоить, но та отталкивает ее.

Я спокойно возвращаюсь к кровати, однако не успеваю даже присесть, как в комнату врывается несколько человек во главе с той злобной женщиной. Давия, кажется. Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, но тут у меня начинает кружиться голова, а перед глазами появляется пелена. Они что-то кричат, а звук их голосов отдаляется и затихает. Как будто я погружаюсь в вакуум.

Моргаю, щурюсь и трясу головой, но меня словно засасывает в этот вакуум, из которого я никак не могу выбраться. Кто-то дергает меня за руку, и я по инерции лечу вперед. Падаю на пол и, как только моя голова ударяется о мягкий ворс ковра, вырубаюсь.

Прихожу в себя от звука капающей воды. Кап… кап-кап… кап… кап-кап-кап. Каждая капелька словно бьет по голове. Хочется осушить источник этого звука, чтобы перестал так лупить в висок.

Медленно открываю глаза. Я в каком-то мрачном помещении, а надо мной нависает три человека. Одна из женщин держит у моего носа ватный диск с отвратительным запахом. Морщусь и отворачиваюсь.

Женщины переговариваются между собой на арабском. Давия брезгливо кривит губы, а потом что-то говорит Батул и, отвернувшись, выходит из комнаты. Девушка, державшая диск возле моего носа, отходит, забирает какой-то чемоданчик и тоже покидает помещение.

– Ну? – спрашивает со злостью Батул. – Не успела приехать, как уже наделала нам беды. Ты зачем Карибу хотела убить?

– Я? – возмущаюсь, но кривлюсь от того, как сильно простреливает висок.