Мне было достаточно комфортно и при Романе Игнатьевиче и при других восьми участниках мастер-класса. Ни у одного из них в глазах не было и тени интереса ко мне как к сексуальному объекту. Для всех них я была цветком, который расцвел в свою пору, а они просто пришли полюбоваться и запечатлеть его.

Но были в студии еще две пары глаз, от которых мне очень хотелось спрятаться. И если для всех остальных я была цветком, то для них я была мясом. Беззащитным ягненком, которого им хотелось пронзить насквозь. Я старалась не смотреть в их сторону, но и без этого я прекрасно ощущала на какие мои части тела они смотрели.

У меня горело то бедро от их взглядов, то шея, то лицо, то живот. На моей груди была широкая полоска одного из треугольников, и это частично прикрывало меня от наготы, но даже это не стало преградой от прожигающих взглядов.

Через полчаса своего позирования я почувствовала что устала от собственных мыслей. Меня могло спасти наблюдение за другими учениками, поэтому я выбрала взглядом милую девушку лет четырнадцати с огромными наушниками «кошачьи уши». Она не слушала Романа Игнатьевича и писала в своем ритме. Девушка слегка покачивала головой, следуя плавной музыке в наушниках и временами закрывала глаза, словно представляя что-то.

Дальше я прошлась взглядом по пожилой паре. Они с такой теплотой глядели на Романа Игнатьевича, что я поняла: они его друзья или родственники, и восхищаются они скорее всего не живописью, а его яркими воодушевляющими объяснениями. Пожилые ученики часто оборачивались друг на друга и нежно улыбались.

За ними была пара весьма странных панков. Парень и девушка были исколоты пирсингом вдоль и поперек. Их взлохмаченные черные волосы не сразу позволяли понять кто из них парень, а кто девушка, однако в их глазах была любовь к живописи. Я видела их уже не в первый раз в студии и их полотна всегда несли в себе удивительную связь чего-то космического и вечного. Так что несмотря на такой грубоватый стиль одежды, их души были утонченными и глубоко чувствующими.

Трое остальных участников были типичными художниками. Две девушки и парень внимательно слушали Романа Игнатьевича и рисовали с некоторым напряжением, будто сдавали экзамен. Возможно, они готовились к какой-то важной творческой работе, поэтому были настолько собраны.

Увлеченная наблюдением за учениками, я машинально перевела взгляд дальше и тут же встретилась со жгучими угольно-черными глазами одного из мужчин. Он смотрел на меня с такой властью, что мгновенно пригвоздил мой взгляд к себе. Я будто попала в плен – смотрела на него и не могла оторваться.

Его же глаза излучали нечто настолько темное и бездонное, что у меня скрутило живот где-то глубоко внизу. Он смотрел на меня так, словно полноправно владел мной во всех смыслах. Словно я была полностью зависима от него и порабощена. За его взглядом было столько порока и опасности, что я вся оцепенела.

Я испуганно отвела от него взгляд и теперь встретилась с медово-карими глазами бородача. Однако их теплота была обманчивой. Они излучали еще больше похоти. Одной рукой бородач держался за мольберт, и я видела его широкие сильные пальцы. Казалось, что он сейчас держал в руках не каркас мольберта, а меня.

Словно услышав мои мысли, бородач сжал мольберт сверху, а я почувствовала это же сжатие на своей шее. Прикрыв глаза, я ощутила приступ кашля, но не могла сменить свое положение. Тогда я принялась постоянно сглатывать, чтобы подавить першение. У меня выступили слезы на глазах, но я всеми силами пыталась все исправить.