Помню, как просыпалась со слезами на глазах и врала маме, отвечая на ее вопрос, почему у меня вечно опухшие глаза.

Помню, как уносила ноги подальше, едва слышала в нашем доме голос Дмитрия.

И так получилось, что в тот вечер, который я запомнила в мельчайших деталях, мы с ним виделись в последний раз.

Вскоре родители продали наш дом. Новость о переезде радовала, особенно мысль, что тот сад и ива со скамейкой больше не будут мозолить мне глаза. Решению родителей значение не предала, а ведь именно тогда у отца уже возникли проблемы с бизнесом.

Которые я теперь разгребаю по сей день…

— Доченька, — окликает мама, несмело коснувшись меня кончиками пальцев, — ты чем-то обеспокоена?

— Нет, — натягиваю на лицо улыбку, — с чего ты взяла?

— Если тебе нужно бежать по делам, я всё пойму.

— Не говори ерунды. Я посажу тебя на самолёт и тогда поеду.

Еще несколько минут мама смотрит на меня, надеясь, что моя маска беззаботности треснет, и я обо всем ей расскажу.

Но череда последних событий заставила меня научиться скрывать свои истинные чувства и переживания.

Дмитрий сдержал слово и перевел мне нужную сумму денег на следующее утро после подписания контракта. Едва протерев глаза ото сна, договариваюсь об маминой операции на сердце, бронирую билеты и все оплачиваю.

И вот спустя какие-то сутки все долги ресторана погашены, а я сижу с мамой в аэропорту, ожидая ее посадки.

Сердце разрывается от понимая, что я не могу находиться с мамой рядом в такое трудное для нее время. Она сама страшно переживает по поводу предстоящей операции, только вида старается не подавать. Однако третья по счету бумажная салфетка, которую она рвет на мелкие кусочки, говорит о многом.

Контракт не позволяет мне покинуть страну, да даже город без сопровождения своего Господина. А Дмитрий с его черствой душонкой точно бы не согласился выделить пару дней в своем плотном графике и полететь в Израиль.

Я даже рада, что рейс задерживают. Это возможность подольше провести время с мамой и плевать на давящие белоснежные стены аэропорта. А еще можно не возвращаться домой, где меня ждет с самого утра странная коробка, доставленная курьером…

— Доченька, может, расскажешь, откуда у тебя появились деньги? — тихонько, словно от этого ее вопрос не будет вызывать у меня нервной дрожи в коленях. — Я же не дура и знаю, что с бизнеса отца ты не могла высосать такую сумму, даже если бы продала ресторан.

Я нервно усмехаюсь.

Кто еще у кого сосет…

— У папы оказались верные друзья, — говорю четко ту информацию, которую маме можно знать. — Дмитрий Крестовский. Ты должна его помнить. Он одолжил мне денег.

Мама хмурится и поджимает губы.

— Просто одолжил?

— Это так удивительно? — уточняю я, удивляясь ее интонации.

— Честно, он мне никогда не нравился, — мама стряхивает остатки салфетки в платок и убирает мусор подальше. Она опускает взгляд. — Точнее, Дмитрий вызывал всегда какое-то двоякое чувство. Не знаю, что произошло у них с твоим отцом, но, после твоего восемнадцатилетия они крупно поругались. Сергей так и не назвал причину, но судя по обрывкам фраз, что я слышала, это было связано с тобой.

Сердце пропускает удар.

Неужели отец видел нас тогда? Или заметил наши недвусмысленные взгляды?

О том, что именно слышала мама, спросить язык не поворачивается.

— Думаю, что ты что-то не так поняла, — тяну, снова улыбаясь.

— Кристина, — твердо говорит она, глядя прямо на меня. — Я просто прошу, чтобы ты была аккуратнее с этим человеком.

— Конечно, мама, — я нервно сглатываю, чувствуя, как уши начинают гореть от вранья. — А тебе не стоит волноваться. Я могу за себя постоять. Теперь главное твоё здоровье.