— Останови меня… — хрипит Дмитрий, поддевая пальчиками тонкую бретельку платья. Та скользит по плечу вниз. Влажные губы оставляют поцелуя прямо на ключице.

С губ срывается очередной неконтролируемый стон, когда своим очередным толчком он ударяет четко по возбужденному пучку нервов.

Он сошел с ума раз просит остановиться!

В голове бьет набатом лишь одна мысль: хочу кончить от его члена.

Тепло, поднимающееся по телу от низа живота - как наркотик. Остановиться невозможно.

Кусаю губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу стоны.

Дмитрий скользит губами по груди, прямо на тонкой ткани платья, через которую тут же становится ясен сосок.

— Твой отец убьет меня.

— Как хорошо… — совершенно не слыша его слов, хнычу, уткнувшись носом ему куда-то в шею.

Боже… Аромат этого мужчины сводит с ума. Его руки, его тело, весь он.

Начинаю целовать кожу за ушком, не прекращая двигать бедрами.

— Мне тоже… — произносит Дмитрий почти стоном, чуть откидывая голову назад. — Черт, девочка, я тебя испорчу…

Большим пальцем он скользит по лобку и даже через белье находит набухших клитор.

Я судорожно вдыхаю воздух.

— Пожалуйста… — прошу о чем-то, понимая, что для взрыва остаются лишь несколько хороших толчков.

Вдруг Дмитрий слегка отстраняет меня от себя.

— Кристина, ты пьяна, — голос звучит рвано, тихо от тяжелого дыхания.

Смотрю на него в упор затуманенным от возбуждения взглядом и не понимаю, чего он добивается.

— Ты тоже…

Он сжимает челюсти, продолжая держать меня за предплечья.

— На утро ты будешь об этом желать и ненавидеть меня.

— Не буду, — качая головой. Пальчики играют с воротом его рубашки и расстёгивают первые пуговицы. — Точно не об этом и не о том, что ты стал моим первым…

Тянусь к нему за новым поцелуем, но Дмитрий уворачивается и вновь отстраняет от себя.

— Что? — он по-прежнему тяжело дышит. — Первый? — А я его не слушаю, продолжая и дальше расстёгивать рубашку. Это похоже на опьянение от алкоголя, только намного сильнее и опаснее. Успеваю разделаться еще с двумя пуговицами, как Дмитрий перехватывает меня за запястья. — Кристина, стой! Ты девственница?

— Это имеет какое значение?

Дмитрий закрывает глаза, делает тяжелый протяжный выдох. А следом открывает их и смотрит прямо на меня. Что-то поменялось в его взгляде… За считанные секунды ушла вся игривость, похоть.

— Я бы мог трахнуть тебя на этой скамейке, и я, блять, хочу этого, но вы, девушки, народ сентиментальный. Для тебя это первый раз. Он должен быть в правильном месте, с правильным человеком, — с нажимом в голосе говорит он.

Для меня медленно доходят его слова. Алкоголь дает о себе знать.

— Хочешь сказать, ты не тот человек? — спрашиваю с обидой в голосе.

— Тебе лучше вообще со мной не связываться. Я – самый худший вариант.

— Я так не думаю, Дим, — тянусь к нему, обхватывая шею.

Он отворачивает голову.

— Слезь с меня.

От холода и резкости в его голосе замираю. Руки падают тяжелым камнем вниз. Еще доли секунды не верю в услышанное.

— Что? — произношу шепотом.

Дмитрий стреляет в меня взглядом, от которого внутри все холодеет. Он больше не обнимает меня. Его тело подо мной ощущается, словно статуя, холодный камень.

— Я сказал, слезай, — чеканит он сквозь зубы, — и проваливай к своему папаше!

Это ощущается словно отрезвляющая пощечина.

— Мудак! — Бросаю ему в лицо, резко вставая с его колен.

По щекам бегут горячие слезы.

Как хорошо, что в нашем саду не горят фонари.

11. Глава 8

Я не раз вспоминала тот вечер.

Помню, что на утро после моего восемнадцатилетия чувствовала себя дико униженной и оскорблённой. Мое юное сердце было разбито и болело так, словно его сжимала чья-то ладонь, вонзая в него острые когти.