- К… как? – спросила Дуня. – Как ту девушку? Кнутом?

Внутри все сжалось от страха, а щеки и уши запылали от стыда.

- Нет, конечно, - фыркнул Роберт Юрьевич. – Кнут – для опытных маз. Тебе хватит и ремня. Но ты торгуешься, Дуня? Это означает, что ты не против порки?

- Против! – пискнула она, смутившись сильнее. – Но… но… мне нужны деньги…

И это правда. Положение такое, что хоть обратно в деревню возвращайся. Однако Дуня знала, что если поддастся слабости – похоронит себя заживо. Она должна бороться! Подумаешь, порка… Стыдно, унизительно, больно, но можно и потерпеть. Зато ей заплатят.

Роберт Юрьевич продолжал искушать. Он достал из кармана конверт и положил его на стол.

- Это твое, Дуня. Но только после того, как я тебя выпорю.

Сглотнув, Дуня зажмурилась и произнесла едва слышно:

- Я согласна.

5. Глава 5. Гордость и глупость

«Как далеко она зайдет ради денег?»

Это все, что интересовало Роберта. Не иначе, как от злости из-за испорченного веселья. При других условиях ему и в голову не пришло бы предложить Дуне порку.

Роберт испытал разочарование, когда Дуня начала торговаться. Однако, едва она согласилась, смущаясь и краснея, насторожился. Тут, как говорится, без вариантов: или женщина в таком бедственном положении, что пороть ее – преступление, или она подсознательно хочет, чтобы ее выпороли.

В обоих случаях Роберту следовало остановиться.

Увы, раздражение уже смешалось с коньяком, и адская смесь толкнула Роберта на безрассудный поступок.

- Согласна? – насмешливо переспросил он. – Согласна получить ремня за глупость? По голой… попе?

Он специально использовал это слово, чтобы унизить Дуню.

Ее глаза округлились еще сильнее. Кончик языка нервно прошелся по верхней губе.

- Об… бязательно по г… голой? – уточнила Дуня, все так же заикаясь.

- Обязательно по голой, - кивнул Роберт. – Так лучше доходит.

«Откажется, - подумал он. – Вот теперь точно откажется».

Дуня молчала, переступая с ноги на ногу. И не спускала глаз с конверта с деньгами, как будто он мог исчезнуть.

Молчание – знак согласия?

Роберт встал и медленно расстегнул пряжку ремня.

Дуня сглотнула и попятилась.

Рывком он выдернул ремень из брючных шлевок.

Дуня едва слышно охнула и закусила губу.

- Или уходи, или снимай куртку и ложись животом на стол, - сказал Роберт. – Считаю до трех. Один…

Дуня взглянула на него так жалобно, что он чуть было не отпустил ее с миром и деньгами. Но упрямство и злость победили.

- Два…

Дуня оглянулась на дверь, будто убеждаясь, что путь к отступлению свободен.

- Три!

Жалобно вздохнув, Дуня сбросила куртку на пол и шлепнулась животом на стол.

Роберт сложил ремень пополам и угрожающе им щелкнул. Дуня вздрогнула всем телом и зажмурилась.

- А штаны спускать кто будет? – притворно ласковым голосом поинтересовался Роберт.

- Н-не могу… - всхлипнула Дуня.

«Блять!» - Он чуть не выругался вслух.

Черную трикотажную юбку Роберт задрал легко. Под ней обнаружились штопанные колготки и розовые рейтузы в мелкий цветочек. Навряд ли такие еще шили. Значит, они… бабушкины?

Да откуда эта Дуня взялась? Из прошлого, что ли?!

Роберт хмыкнул и дернул вниз белье, обнажая белые пышные ягодицы. Дуня не попыталась его остановить. Кажется, она даже не дышала.

Искушение было слишком велико. Роберт шлепнул по аппетитной попе пятерней, расставив пальцы. Кисть утонула в пухлом, мягком, приятном на ощупь теле. На белоснежной коже тут же выступил розовый след – отпечаток ладони.

Дуня едва слышно хныкнула.

- Ну что ты, девочка моя, это еще не больно, - мурлыкнул Роберт.

И похолодел, осознав, что чувствует.