Присмотревшись, в скрюченной фигуре Роберт узнал… Дуню.

Это она сидела на скамейке, обхватив колени руками. И, кажется, рыдала навзрыд.

6. Глава 6. Конец черной полосы

Черная полоса казалась нескончаемой.

«За что?! – хотелось выть в голос. – В чем я провинилась?»

С тех пор, как бывший муж изменил ей с ее же начальницей, Дуня не помнила ни одного светлого дня.

Дуню выставили за дверь в тот же день. Развода ждать не пришлось, они жили гражданским браком. С работы она уволилась. На черный день Дуня деньги не откладывала, все несла в дом, в семью. Поэтому, оставшись без жилья и без работы, вернулась в родную деревню. Думала, временно – погоревать, денег занять у родных, да обратно в столицу. Устроиться секретарем-референтом не так уж и сложно, тем более, с Дуниной репутацией. В ту пору выглядела она роскошно и дело свое знала отлично.

Но судьба распорядилась иначе…

Детство Дуня провела в деревне, с дедушкой и бабушкой. Мать ее рано родила, в семнадцать, без мужа. Сразу оставила младенчика матери и отцу, а сама подалась в областной город, учиться на маникюршу. Там и осталась – замуж вышла, свой салон открыла. А Дуня – как отрезанный ломоть. Она не больно-то и хотела жить с матерью. Разница с младшей сестрой – десять лет. Тут без вариантов в няньки попадешь.

Впрочем, мать не стремилась забрать старшую дочь в новую семью. Может, боялась, что придется ревновать Дуню к мужу. Она подростком уже красавицей слыла: рыжая, белокожая, грудастая. Глаза – что лесные озера, голубые и глубокие. Или отчим не хотел принимать чужого ребенка.

Без разницы.

Дуня жила с бабушкой и дедушкой, которые души в ней не чаяли, и горя не знала.

Дед умер, когда Дуня в выпускном классе училась. Как-то быстро это случилось, неожиданно. Лег спать – и не проснулся. Потом сказали, тромб оторвался. Деда схоронили, и выяснилось, что он чуть ли ни с рождения внучки деньги на ее учебу откладывал. Дуня все унаследовала, как и было завещано, к неудовольствию старших родственников.

Это ей позже боком и вышло.

Четверых детей старики Горкины вырастили, у каждого семья, достаток, а как мать заболела, оказалось, что некому за ней ухаживать. Тут Дуня и подвернулась – вернулась из столицы в растрепанных чувствах.

Дуня и без семейного совета бабушку не бросила бы. Не знала, что та болеет, скрывала это старушка от любимой внучки. А как приехала в деревню, так и взяла все в свои руки. Родственников повыгоняла, дом отмыла, за бабушкой ухаживала, пока та не умерла.

Дом Дуне в наследство достался. Никто из родственников с ней не судился, невелико приобретение. Дом старый, деревня пустая, заброшенная. Удобства во дворе. Да и земли мало. Продавать невыгодно.

Пока мать болела, дети Дуне деньги исправно перечисляли – на лекарства, врачей, еду. А после похорон сказали, что ни копейки больше не дадут. Мол, взрослая девка, специальность получила, крутись сама, как хочешь.

Это, может, и правильно. Дуня не собиралась сидеть в иждивенках. Однако в деревне она лет пять без малого прожила, да все вокруг бабушки крутилась, о себе позабыв. Располнела сильно, все вещи малы стали. И квалификацию потеряла.

Так и получилось, что в столицу Дуня вернулась толстой, неухоженной и никому не нужной. С работой не везло, а после вчерашнего она и надежду потеряла что-то наладить. Только и оставалось, что вернуться в деревню, там хоть крыша над головой есть.

- Вставай, а то замерзнешь, - сказал кто-то рядом.

Дуня подняла голову и сквозь слезы разглядела хозяина-извращенца.

- Заболеешь, - добавил он строго. – Хватит сырость разводить, и так сыро. Пойдем.