Слёзы еще быстрей заскользили по щекам. Бросившись в объятия Осману, я обняла его сильно-сильно, носом уткнулась в твёрдое плечо лучшего друга моего спасителя.

— Ну, ну, всё наладится, — похлопывает по спине здоровенной ручищей, подбадривая. Сильная энергетика утешает. Ведь Осман чем-то напоминает мне Саида.

Такой же мощный зверь. С тёмными волосами и тёмными как ночь глазами. Только Саид крупнее и выше ростом. И фигура у него более раскаченная. Никто с ним не сравнится. Никто…

Вдруг слышится кряхтение. Малыш Самир проснулся.

Мы отрываемся друг от друга.

— Нужно его покормить. Сейчас самое время, — оглашает мужчина.

— Да, точно. Бедненький, голодный!

Я собираюсь встать, но Осман останавливает меня жестом.

— Лежи, я принесу. И нужно будет принести тебе еду. Ты должна хорошо кушать, Алиса, чтобы у тебя были силы и много молока.

Он такой заботливый… Я приятно удивлена.

Мужчина бережно берёт кряхтящую кроху на руки и несёт ко мне. Я принимаю удобное положение, собираюсь расстегнуть платье для кормящей мамы, которое мне подарил Осман, но, смущаясь замираю.

Он просто идеальный мужчина. Заботливый, сильный, смелый.

Я вспоминаю день родов и помню, как он настойчиво ломился в родзал, но я сказала, что хочу рожать сама, без мужчин. Но если бы я этого не сказала, он бы точно стоял рядом и поддерживал меня бодрящими словами, а потом бы перерезал пуповину. Ведь Осман мечтал о детях. Как жаль, что судьба плохо с ним поступила, лишив его жены и ребёнка, которые погибли. Видимо поэтому он нежен со мной. Может я напомнила ему его жену?

— Мне выйти? — хмурится, когда видит, как я торможу, задержавшись у пуговички, чтобы оголить грудь, ставшую до боли большой и твердой от переизбытка прибывшего молока.

— Нет.

Сейчас больше всего на свете я боюсь остаться одна.

Это будет первый опыт кормления, я очень волнуюсь. Без мужской поддержки никак.

— Могу позвать нянечку?

— Не нужно. Я сама.

Всё-таки оголяю грудь на глазах у лучшего друга. Но уже это неважно. Мы стали слишком близки.

Я немного сцеживаю молоко в полотенце, хорошо разминаю грудь, как меня учили на курсах. А потом кладу малыша рядом. Точнее, его Оман подаёт. В этот момент черные глаза вспыхивают ярким пламенем восхищения.

Осман прикладывает ребёнка к груди, помогает крохотному созданию своими крохотными губками найти сосок. Мужчина это делает первым. Я должна ему доверять. Он столько всего сделал для меня. Он был всегда рядом. Не давал скучать, настроение поднимал, когда я одна просиживала в четырёх стенах, а Саид мотался по заграницам, решая дела. Полжизни буду ему благодарна за это.

Самир недовольно кряхтит, не может ухватится за сосок, пока ещё не понимает, что нужно делать.

— Давай же, миленький, давай.

Я нервничаю. Пытаюсь помочь крохе. Он ведь тихонько плачет. Потому что голодный.

Напряжение в комнате зашкаливает. У малыша не получается.

— Давай я, — просит Осман.

Приседаем на корточки, нежно поглаживает кроху по спинке, что-то на нерусском шепчет ему на ушко.

Пара секунд и Самирчик ловит сосок.

— Ой! — я взвизгиваю.

— Что такое? — Осман почти пугается.

-Он меня просто сильно схватил, — смеюсь. — Все в порядке. Ух, голодный какой!

Когда я слышу причмокивания, мои губы невольно растягиваются в улыбке.

— Получилось, получилось, - радуюсь до беспамятства.

Это приятно! Сердце бьётся на вылет от зашкаливающих эмоций, а по телу бегут мурашки.

Моё солнце сосёт грудь. Делает это с удовольствием. Теперь не придётся больше кормить его дурацкой смесью. На мамином молочке он быстро станет набирать вес и вырастит большим-большим.