Лишь только через месяц я смогла поехать на кладбище. Раньше Осман не отпускал.  Говорил, что пока ещё рано. Я не готова. Будет больно. Молоко станет горьким от этой боли, если вообще не пропадёт.

Я поклялась мужчине, что буду держать себя в руках. А если начну плакать, тут же уйду. Мне это нужно! Просто необходимо попрощаться. И возможно тогда мысли станут чище, а на душе полегчает.

Этот день выдался серым и пасмурным. Набросив на голову платок, я вышла из машины и направилась к серому забору. Мурашки побежали по коже, дыхание участилось, когда я, в сопровождении Османа, подошла к надгробному памятнику на окраине кладбища. Здесь не так давно похоронили Саида Ахмедова.

Дома у Османа стоит портрет в чёрной рамочке. Я попросила Османа сделать его для меня - в знак памяти о добром поступке Ахмедова. На портрете он выглядел грозным и опасным. Гордо стоящим в дорогом костюме, как подобает могущественному авторитету.

Хотела бы я увидеть Саида живым. Хоть на минутку! Но этому не бывать. Всё, что от него осталось перед моими глазами — могильная плита, дата рождения и эпитафий.

Трудно поверить глазам. Ещё труднее смириться. Жил человек, жил… Теперь его нет. Я никогда не увижу Саида живым. Никогда больше не дотронусь до него, никогда не почувствую головокружительный запах и блаженное тепло.

Могила завалена цветами. Пора бы и мне попрощаться.

Я опускаюсь на колени, беру в руки горсть рыхлой земли, всхлипываю, шепчу:

-Мы с тобой не всегда ладили… Ты был грубиян и хам. Но не всегда. Иногда я видела в тебе другого человека. Яркого, нежного, щедрого, доброго. Осман рассказал мне как тебя воспитывали. Ты рос без мамы, отец тебя сильно был. Ты даже к Осману бегал ночевать и прятался от отца. Сочувствую… Ахмедов воспитал тебя таким… железным роботом с душой чудовища. Но я всё равно видела в тебе что-то другое. Каплю нежности, доброты. Я просто хотела попытаться растопить холод в твоей душе, согреть её своим вниманием. Но не получалось. Ближе к концу беременности я поняла, что глыба льда, всё-таки пошатнулась. И ты начал меняться, когда в полной мере осознал, что у тебя будет малыш. Ты правда сильно изменился, когда у меня появился животик…

Всхлипываю. Больше не могу говорить. Слишком больно!

— Пусть земля будет тебе пухом, Саид. Я обещаю заботиться о нашем сыне, воспитаю из него достойного человека. И никогда не смогу тебя забыть. Буду помнить только всё самое тёплое и светлое, что между нами было.

— Алиса, идём. Долго нельзя.

Осман прав. Меня уже начинает колотить ледяной дрожью. Я кладу цветы на землю, как раз в тот момент, когда сильные руки Османа падают на мои плечи, сильно их сжимают.

Рывок. Он поднимает меня на ноги, а я шатаюсь. Колени надламываются, в глазах тьма сгущается. Мужчина ведёт меня к выходу из кладбища, на ходу сам вытирает слёзы с моих щёк белым платком.

Мы подходим к внедорожникам, садимся внутрь одного из них. Я заставляю себя успокоиться, потому что пообещала Осману, что не буду реветь.

Проходит минут пятнадцать, примерно, я уже полностью расслабляюсь. И правда, я высказалась, пусть и бетонной плите с насыпью чёрной земли, но мне действительно полегчало.

4. Глава 4.

Проходит ещё не несколько недель. Я почти привыкла к новой жизни, и она мне кажется какой-то слишком ровной. До тошноты даже. Я просто не привыкла жить по-другому, постоянно пытаюсь найти в чём-то подвох. Но пока его нет. Тихо, гладко. Что становится даже скучно. Вчерашний день похож на предыдущий. Осман хорошо обо мне заботится, даже слишком. Иногда мне внутренне как-то не по себе от его чрезмерных сюсюканий. Порой он обращается со мной будто я, как Самир, маленький ребёнок.