Размножаются с ужасающей скоростью, мрут как мухи, закапывают останки в землю, с каждым годом увеличивают территорию своих поселений. Лесные избушки со временем превратились в деревни. Вытоптанные тропы расширились до путей. Затем появились здания из камня, а там уже дошло до укрепленных поселений. Замки сменились небоскребами, по земле паутиной раскинулось переплетение асфальтированных дорог. Все вокруг заполонили машины, выхлопы от которых с каждым годом угнетали экологию. Становилось все жарче и жарче.

Нет больше той солнечной прохлады. Исчезли мои любимые болота на юге. В горах теперь меньше снега. И сколько бы некоторые драконы не утверждали, что всему виной изменение климата, я склонен винить в этом людей. Их слишком много!

Я не отдам им небо. Приподняв бровь, холодно уточнил:

— А разве похоже, что я нуждаюсь в золоте?

— Да, — с энтузиазмом кивнул Трейсвен и подался ко мне всем телом. — На твой загородный дом жалко смотреть. Пусти на свой территариум больше этого отребья. Пусть жмутся, пашут, платят. Взгляни на соседние территории. Навести того же рхас Грассилара. Он старше тебя на пару сотен лет, но какова хватка! Знает, за какие нити потянуть, чтобы эта шваль раскрывала кошельки и платила, платила, платила. Давай, съезди к нему, поучись, как нужно делать бизнес, чтобы купаться в золоте. Дракон не дракон без сверкающей монеты.

— У нас разные взгляды на жизнь, — сухо произнес я, не реагируя на его доводы.

— Безусловно! Но я, и не только я, желаю тебе добра, поэтому советую подумать над моими словами и принять верное решение. Пусти людей в небо. Монета сразу зазвенит. Риваеналз, ты не послушал меня в прошлый раз, когда я предлагал разрешить добычу железной руды возле Айринга. И чем это обернулось?

— Разговор окончен, — резко отрезал я.

— Нет, подожди! — от его добавленной к голосу магии у меня закололо в оголенных участках кожи, словно туда вонзились тысячи тончайших игл.

— Трей, — я подобрался, сдерживая зверя. Как же тянуло поставить зарвавшегося птенца на место! — ты приехал в мой территариум, просишь пустить людей в воздух, напрочь пренебрегаешь уважением. Какая тебе от этого выгода?

— Для меня — никакой, — отступил он, втягивая магию.

— Что ж, тогда наш разговор можно считать оконченным, — поднялся я и бросил на стол золотой.

— Твое упрямство не вернет Зайрину, — голос его прозвучал тихо, но для меня прогремел громом среди ясного неба.

— Не смей ее даже упоминать! — я мгновенно вспыхнул от нахлынувшей волны гнева.

Трейсвен тоже поднялся, поправил манжеты, встряхнул отливающими легкой зеленью светлыми волосами. Между драконами не приняты разногласия. Мы стараемся жить в мире друг с другом. Однако некоторые зарвавшиеся птенцы считали, что могут что-то противопоставить старшим. И терпеливое молчание в ответ на дерзкие заявления принимали за свою победу. Вот и сейчас Трейсвен решил, что сумел найти мою слабость. Пытался нажать еще больнее.

— Не спорю, люди виноваты в ее смерти, — высокомерно продолжил он испытывать мое терпение и двинулся к лифтам, кивком головы предлагая направиться вместе с ним, — однако не нужно ставить крест на всех представителях этой расы.

Я с трудом подавил злость, сдержал едва не вырвавшуюся из-под контроля магию, готовую уничтожить каждого встречного на пути. И только я усмирил раздраженного провокационными заявлениями гостя зверя, как увидел девушку в красном платье, спрятавшуюся за углом, и он как с цепи сорвался.

Руки засверкали синевой. Рубашка едва не затрещала от неугомонных крыльев. И лишь заметив в зеркальном отражении пола льющийся свет из моих глаз, я невероятным усилием утихомирил магию. Благо, прошел лишь миг. Вряд ли Трейсвен увидел. Все же подобный всплеск мог покалечить молодняк, а это может быть расценено драконами, как намеренное нападение на гостя. Следовало держать себя в руках, мне ни к чему неприятности с соседями, и так поджидающими моей малейшей ошибки.