Частный самолет comare заставил меня утратить дар речи. Я внутренне сжалась, побоявшись ненароком запачкать белоснежную кожаную обшивку кресел или оставить на лаковой древесине ценной породы отпечаток своего пальца.

Стюардесса, похожая на ожившую картинку журнала Vogue, подала мне бокал с шампанским. Я натянуто улыбнулась в ответ на ее улыбку.

Соберись, Тория. Как бы вела себя Даниэла? Правильно – так, будто никто вокруг не достоин ее внимания.

Пригубила шампанское. Оно показалось мне донельзя сладким.

- Что это? – развалившись в кресла и копируя тон comare, холодно произнесла я. – Тебя не предупредили, что я пью только брют?

Как же мне хотелось в тот же миг надавать самой себе по щекам! Хоть и ни единый мускул не дрогнул на лице холеной стюардессы, я прекрасно знала, что она сейчас испытывает. Какую-то неделю назад я сама была в ее шкуре, терпела претензии и оскорбления от клиентов и вынуждена была так же улыбаться, а потом смывать горький осадок в душе. Так изо дня в день.

Но была бы так щепетильна Даниэла? Карло говорил, что она классная, но для любящего брата и юная копия авторитарной матери покажется ангелом. И мне пришлось играть роль избалованной бездельницы, что я и делала. Судя по всему, вполне успешно.

Три часа занял перелет. От волнения я выпила три бокала брюта. Но алкоголь как будто не брал.

А затем – все, как в ускоренной съемке. Сохраняя грацию и надменную медлительность, свойственную состоятельным людям,  спустилась вниз по трапу, пошла навстречу «матери» и «брату».

- Можешь обнять крепче и пустить слезу, - зашипела на ухо Моника.

- От радости видеть маму, которая отдает меня в семью врага? – невинно осведомилась я, на законных основаниях стискивая шею черной вдовы до легкого удушья.

- Неплохо, Дани. Неплохо. – А сама comare та еще актриса. Вытирает глаза, каким-то чудом не размазав тушь. – Главное, не потерять подобное настроение по прибытию в особняк Энрике.

- Мы поедем домой, мама? – я стерла слезу, которую выдавила из себя воспоминанием о какой-то мелодраме.

- Сожалею. Энрике не дал нам времени. Он хочет видеть тебя уже сегодня.

- Ты хотела сказать, Майкл хочет? – с нажимом повторил Карло, обнимая меня почти искренне. – Почему он отобрал у тебя время подготовить ее?

- Он боится, - самодовольно ответила Моника. – Пойдем, дочка. Ты помнишь, все в твоих руках.

Мои чемоданы загрузили в автомобиль. И вновь за окном замелькали пейзажи родного Палермо, прибрежная полоса, беспечные прохожие.

Я была одна в этой машине. Ну, не считая водителя. А ведь так надеялась, что comare поедет со мной и таким образом хоть как-то поддержит. Но увы.

Особняк клана Моретти просто потряс своей роскошью.

Никакой вычурности, как у Моники Лангетти. Никаких излюбленных штампов или традиций. Утонченная красота, внешне напоминающая швейцарское шале, я видела такие в журналах о красивой жизни.

Кованые ворота. Всегда казалось, что у таких особняков должен был быть высокий железобетонный забор, скрывающий грязные делишки их жителей. Аллея, обрамленная аккуратными зарослями самшита, вела к дому, который как будто звал к себе.

Конечно же, он не обязан был выглядеть как готический замок. Это я – жертва. А живут тут те, кого никогда подобное не коснется.

Нас встретили двое высоких мужчин. Слишком свободно держащихся для простой охраны, скорее всего – это были новобранцы, недавно принятые в семью.

- Даниэла Лангетти, следуйте за нами, - велел старший из них.

Слава богам, что меня не схватили под локоть, как шавки comare, и не потащили в дом, где – я уже начала понимать – будет несладко. Это раньше Дон мафии сидел за одним столом с моей якобы семьей и приносил мне подарки на дни рождения, сейчас все изменилось. Моника упомянула об этом вскользь, но я понимала: детей не забирают за бессмысленный проступок.