– Мне действительно очень жаль. Видимо, случилось недоразумение… – неловко покачал он в руке ключ-карту, но обронил ее, поднял и вновь обронил, а после, видимо, от греха подальше, спрятал несчастную в карман. Эта неловкость и, почти испуг в образе здоровенного незнакомца, неожиданно успокоили. Было видно, что происходящее и для него – большая неожиданность. А это значит, что сюда он заявился далеко не с целью насиловать одну меня-несчастную и очень голосистую. – Простите, – попросил он, пятясь назад, наткнулся на запертую дверь, едва не обронил свою сумку и на ощупь стал искать дверную ручку. – Мне очень неловко, извините… – заверял он, почти скрывшись за дверями, но в последний момент, остановился на полпути и зачем-то произнес: – Но, должен заметить, ваша фигурка – потрясающая… – неожиданно лукаво улыбнулся он, высунув голову в приоткрытую дверь, и подмигнул.

– Вон! – взвизгнула я, и дверь плотно закрылась, а после послышались удаляющиеся шаги, негромкий щелчок входной двери и звук активированного электронного замка. – Многообещающее начало дня… – протянула я, приложив руку к пылающему от волнения и стыда лицу. После с опаской выскользнула из постели, накинула гостиничный халат на голое тело и осторожно выглянула в прихожую, которая оказалась совершенно пуста. Подошла к двери, прислушалась и воровато выглянула наружу, как раз вовремя, чтобы заметить, как в двери соседнего номера скрывает давешний незнакомец, который, видимо, на этот день стал моим соседом по номерам.

Что же, похоже, действительно ошибся, а в электронном замке произошел какой-то сбой, раз он смог войти по другой ключ-карте. Нужно будет сообщить об этом администраторам, пусть разберутся.

Перевела дух, успокоилась, с сомнением покосилась на входную дверь, приперла ее стулом и только после этого вновь направилась в ванную. Там опять разделась и замерла перед зеркалом, критично осмотрев свою фигуру, которая, по мнению светлых, была далека от идеала. Хотя бы потому, что ростом я не уродилась, а врожденная стройность светлых обошла меня стороной, видимо, решив, что много чести растрачиваться. Потому я имела много там, где утонченные и стройные, как молодые осинки, эльфийки и подумать боялись. Вот и причина, почему со своими пышной грудью и выдающимися бедрами, я всегда считала себя на фоне высоких, статных и очень худых сверстниц… толстой.

Стоит ли говорить, что подобный изъян считался едва ли не грехом и серьезным отклонением в физическом развитии у светлых? Помнится, моя матушка очень переживала по этому поводу куда больше меня, и когда в тринадцать у меня грудь выросла, больше, чем у нее, забила тревогу, посадив свое дитятко на диету (хотя мы и так вегетарианцы и в основном траву едим) и утягивая в строгие корсеты, надеясь таким образом прикрыть «стыд». И, ведь, даже злиться на нее не могу! Я действительно сильно отличалась от женщин своего народа не только внешне. Потому беспокойство моей матери в ее понимании было вполне обоснованным, а она пыталась мне помочь. Ибо, как же иначе я замуж выйду? Кто меня такую… круглую в жены возьмет?

К счастью для матушки, папа был более циничен и точно знал, что возьмут. Любую: худую или «толстую» – без разницы. Все потому, что папа, в отличие от мамы, не обманывался и заранее предполагал, каким именно будет мой брак. И к союзу по любви и взаимному желанию он отношение иметь будет самое далекое! Потому на мою внешность отец вообще внимания не обращал, предпочитая развивать воспитанность, манеры и кругозор. На его несчастье, желание отца развить меня всесторонне закончилось плохо. Я стала желать большего, нежели имею или смогу получить, отдавшись на волю родителей. Уже после «радостных известий» о скорой помолвке, я поняла, что пора брать жизнь в свои руки и тихо, но с ускорением укатила к дроу.