Тут и там виднелись неясные угрюмые фигуры, и каждый раз, приближаясь, Теодор обнаруживал камни, камни… Древние, мшистые, разных размеров и форм. Теодор никогда не боялся их. Его встревожило бы лишь одно: если бы надгробия вдруг ожили и зашевелились.

– В кладбище один плюс, но зато большой, – буркнул под нос Теодор. – Тут нет людей. Ну, по крайней мере, живых.

Тропинка вскоре нашлась. Белея камушками, она петляла в белесой влажной неизвестности. Теодор ступил на тропу и двинулся вперед. Сколько он блуждал по погосту, Тео не знал. Он потерялся во времени и в пространстве. Как вдруг… Впереди, возникнув из тумана, что-то колыхнулось, точно черный мешок. Тео застыл. Кто это? Уносить ноги? Подойти?

– Эй, ты! Руки, руки прочь! Ишь, надумал тыкать меня в ребра!

– А чего ты врешь, будто мой лучший друг всего лишь напился в стельку и свалился в овраг? Тут и оврага-то нет, он дальше!

– А ты, поди, ползал пьяный да проверял?

– Хватит вам препираться, неужто не наспорились за два века? Мы по делу собрались, нежитель пропал, а они спорят, кто больше пьет!

– Он!

– Нет, он!

Голоса показались Теодору странными: вроде и близко звучали, а словно издали, как из толщи воды. Ему стало не по себе. Теодор в недоумении замер, а потом скользнул за ближайшее надгробие и затих. Если это горожане, его не заметят. Что все-таки происходит? Кому понадобилось в такую рань гулять по кладбищу? Туман быстро расступался, и Теодор увидел говоривших. Возле тропинки их собралось не менее дюжины, а сколько было точно, он не знал.

Все они были очень разные: высокие, низкие, толстые и совсем тощие. И все же Теодор понял: они чем-то и схожи. Что-то их объединяло. Будто всю толпу разом посыпали тысячелетней пылью, и эта пыль въелась в каждую складку их одежды. Все как один оказались мертвецки бледные (Теодор готов был поспорить, это не игра искаженного туманом света) и одеты – один чудней другого. Такой одежды, пожалуй, уже никто не носит, а может, никогда и не носил. А обувь! У одного башмаки были деревянные, у другого – с коваными пряжками, у третьего чуть ли не постолы. Люди шумели, перебивали друг друга, то выплывали из тумана неясными тенями, то исчезали там вновь.

Теодор таращился на все это и не мог собраться с мыслями. Он даже рот раскрыл от удивления, но тут же захлопнул. В мире столько диковинного, что, если всему удивляться, челюсть отвалится.

– …Говорю вам, уважаемые нежители, он не был пьян. Мы пьем только по субботам и только вместе. Давеча он зашел лишь договориться насчет рыбалки. Мы хотели утром подо льдом поудить рыбу. Вот и супруга его подтвердит, так, госпожа Фифика?

Тетка сурового вида, с носом, похожим на гусиный клюв, кивнула. За поясом ее платья, мало чем отличавшегося от мешка для картофеля, виднелись пучки полыни. Полынь торчала из-за уха, а также из сложно сплетенной косматой прически.

– Фифика – достойная, надежная женщина. Уж она знает, что говорит.

Тетка не проронила ни слова, лишь насупленно кивнула.

– Вышел я утречком, иду и гляжу – его следы! Косолапые, точно его! Думаю, вперед ушел, надо торопиться. Иду по следам, дохожу до места, где условились встретиться, а его нет! И след-то обрывается… Да вот, отсюда видать!

Все фигуры повернулись в одну сторону. Тео из своего укрытия тоже увидел цепочку огромных следов на влажной земле, чуть припорошенной снегом. Следы вели в сторону вяза-великана на опушке леса и… внезапно обрывались. Люди ахнули и зароптали.

– Куда он мог запропаститься?

– Да ушел он!

– Как? Следов-то нет! Обрываются…